Пером и шпагой

уховный отец? Зовите священника, пока я не умер... Плачьте, французы: вы лишились своего доброго короля!

Царапина свалила его на девять дней. Людовик лежал в совершенно темной комнате, без единой щели света, и плакал от страха. Плакал все девять дней подряд. И газет из Голландии не читал (а кроме голландских он вообще никаких других не читал). Он забыл даже о Помпадур, - только он, только король, только его тело, только душа его...

Иезуиты, духовники короля, вовлеченные в интриги Версаля, не соглашались отпустить ему грехи, пока... Людовик даже не дослушал их до конца, - он сразу все понял:

- Гоните ее, французы, чтобы спасти своего короля! Маркиза Помпадур спокойно выслушала этот приказ. Ее изгоняли из Версаля - из Бельвю, из курятника, из постели, из тарелки, из платья .

- Может быть, - сказала она, не пролив ни слезинки, - я больше никогда не увижу моего короля. Так может быть! Но знайте: если я увижу моего короля еще хоть один раз, то кое-кто в Версале уже никогда его не увидит... А теперь, мои милые поросята, я скажу вам самое приятное: никуда из Версаля я не поеду... Убирайтесь все прочь!

На десятый день король встал и направился (куда бы вы думали?) прямо в Бельвю - увы и ax! - прямо к ногам Помпадур. Он, как любовник, ожидал выслушать от нее упреки за свое недостойное поведение, но "рыбешка" оказалась умнее, чем он о ней думал. Людовик был так благодарен маркизе за это, что в тот же день полетели все министры.

На самом пороге войны талантливый Марк Аржансон был заменен бездарностью де Поми... Шуазель спросил у фаворитки:

- Дорогая маркиза, неужели Париж так беден талантами, что не могли подыскать достойной замены?

- Я хватала те грибы, которые росли у меня под ногами, - ответила Помпадур. - Мне было некогда выбирать...

Шестьдесят человек, занимавших ответственные посты в Париже, были разогнаны по деревням и замкам.

- Ну, как моя армия? - спросил король у де Поми. И увидел рабски согбенную спину нового военного министра.

- Войска вашего величества живут лучше, чем толстые капуцины, и целая армия солдат пройдет через королевство, не прикоснувшись ни к одной вишне!..

Страшно и люто отпраздновала Франция вступление в 1757 год. Знаменитый палач Сансон рвал тело Дамьена раскаленным железом.

- Еще, еще! - орал Дамьен. - Напрасно думаете, что мне больно... Нет, французы, мне совсем не больно!

- Ах, тебе, говоришь, не больно? - И палач залил ему свежие раны кипящим оливковым маслом.

- Еще! - захохотал Дамьен, уже обезумев. - Какой вы молодчага, Сансон... Как вы ловко все это делаете!

Четыре королевские лошади, впряженные в руки и ноги фанатика, разорвали Дамьена на глазах публики. Но он был еще жив, и палач Сансон услышал от него последнее:

- Король заблуждается...

***

А по заснеженным дорогам России катились возки, крытые кошмами. Трещали лютейшие морозы. Ямщики возле постоялых дворов наспех глотали водку, пальцами лезли в ноздри лошадей, выковыривая оттуда сосульки.

Завернувшись