Баязет

пальнице, глубоко под землей, и окружение его составляли: Исмаил-хан Нихичеванский, капитан

Штоквиц и тот же прапорщик Вадим Латышев, как видно, страдавший от оказанной ему чести.

- До меня дошли слухи, - начал Адам Платонович, - что некоторые из вас недовольны теми изменениями во внутренней дислокации войск гарнизона, которые я совершил сегодня... Ну, ничего, господа! - утешил полковник офицеров. - Капуста, чем больше ее пересаживают, тем она лучше растет. Теперь же начнем устраиваться. Чинненько, аккуратненько. Как и положено гарнизону боевой крепости.

Карабанов, стоя в стороне, с любопытством разглядывал нового начальника. "А что, если пустить ему сейчас дым в харю?" - решил созорничать Андрей, и крепкая струя табачного дыма поплыла прямо в толстое безбровое лицо полковника.

Пацевич посмотрел на него. Очень внимательно посмотрел.

Запомнил. И ничего не сказал.

- А вот я так думаю, - гудел сотник Ватнин о своем, наболевшем, кровном, казацком. - Ежели, скажем, трава есть, - так и ладно было. А теперича, что же, лошадей нам кажинный божиный день на выпас гонять?..

"Характерец-то у тебя есть, - подумал о Пацевиче поручик Карабанов. Вот не знаю только, как пороховой дым проглотишь:

это тебе не табак!.."

Войска были построены для смотра вдоль дороги, что тянулась через майдан по берегу ручья, мимо еврейской части города.

На пегой лошаденке, в сопровождении Хвощинского и Латышева, полковник Пацевич трусил вдоль рядов пехоты и милиции: время от времени оттуда докатывалось "ура" - воронье взлетало с фасов цитадели, кружилось над кровлями и снова плавно опускалось на крыши...

Где-то на самом краю фланга к полковнику с рапортом подошел Некрасов: молнией блеснула в руке его сабля, плавно отринулась к плечу и в то же мгновение плашмя прилегла к ноге. "Ловко салютует наш академик!" - с завистью подумал Карабанов: теперь штабс-капитан отдавал Пацевичу рапорт до казаков доносился его голос, и вот Некрасов снова отступил назад в шеренгу строя.

Карабанов, ради парада, вместо просторных чикчир сегодня натянул на себя кавалерийские рейтузы с кожаными леями. Сейчас он занимал место во главе своей дружной сотни - верхом, при шашке, тихонько приструнивая Лорда колесиком шпоры. Даже гриву жеребца он сегодня украсил цветами.

И вот наконец раздалось обрывистое, сиплое:

- Здорово, вторая сотня!

- Здрам-жлам, ваше высокоблагородие!..

А под Дениской Ожогиным арабчак горячий был - тот, что от убитого курда достался, и арабчик не привык к парадам, он на дыбы встал: ноги в белых чулках и морда тонкая, злющая.

Пацевичу арабчак приглянулся:

- Откуда у тебя такой конь? По харе вижу, что украл.

- Никак нет. Его благородие подарили.

- Кто?

- Господин поручик Карабанов. За службу!..

Пацевич не спеша подъехал к Андрею.

- Вы так богаты? - спросил он.

- О-о да, господин полковник, - небрежно ответил поручик.

- В какой, простите, губернии ваши имения? Сколько было у вашего отца душ?

-