Великий океан

Так же, не поднимая глаз, выслушала рассказ о японском обычае передачи подарковимператору. Все, что предназначалось ему, должно было переноситься в столицу на руках.Однажды китайский император подарил живого слона. Его тащили из Нагасаки в Иеддо наспециальных носилках тысячи поселян. Только один раз она нахмурила брови и неподдельнобыла возмущена, узнав, что японские власти первое время даже не пустили посольство наберег и с трудом разрешили заболевшему Резанову совершать небольшие прогулки. Ониотгородили для этого маленький клочок земли, поставили бамбуковую беседку, окружилиее караулом.

Потом Резанов рассказал о бесчисленных переговорах и наконец о посещении дворца.Но об ответе японского правительства, уклонившегося от переговоров, он умолчал. Здесьуже начинались государственные дела.

Он стал расспрашивать донью Игнасию о детях, просил Луиса выучить его испанскомуязыку.

Это сделает Конча, сеньор Резанов,гордясь сестрой, сказал Луис почтительно.Она знает староиспанский, она все книги по два раза прочитала в миссии.

Луис был очень польщен, что Резанов запросто приехал к ним в гости, и пропустилдаже время проверки караулов.

Вы приезжайте к нам каждый день. Она вас научит.

Луис! не выдержала девушка. Она поднялась, затем, пересилив себя, села на место.Резанов заметил, как пылали щеки.

Мои дети очень любят старую родину, хотя никто из них ее не видел,сказала доньяИгнасия.

Пожилая сеньора давно уж порывалась рассказать гостю свои родословную. Она заговорилао Кастилье, откуда после смерти родных дядя привез ее сюда молодой девушкой, о дедовскомдоме среди оливковых рощ, о первом причастии в семейной церкви Морага. Крошечнаякапелла превратилась у нее в настоящую церковь, обедневшие деревенские дворяне встаринный знатный род.

Мне очень понравилось у вас,сказал Резанов, когда Koнча вышла проводить его доограды сада: донья Игнасия боялась сырости, и Луису волей-неволей пришлось идти проверитькараулы.У вас дружная семья, и вы счастливо живете...

Резанов говорил почти искренне. Сегодняшний вечер хоть несколько часов оторвал егоот хлопотливой действительною Даже сейчас, только выйдя в сад, он подумал о том, что накорабле с нетерпением ждут его возвращения, что Давыдов и Хвостов молча курят в кают-компании...

Конча не ответила. Яркая луна стояла над садом, и при ее свете Резанов разглядел налбу своей собеседницы небольшую складку. Словно девушка о чем-то упорно думала.

Резанов впервые остался с ней наедине. И, к своему удивлению, почувствовал, чтопустой разговор продолжать не может. Девушка ему нравилась своей серьезностью, смелыми решительным характером, и ему не хотелось говорить ничего не значащие слова. Он молчашел рядом со своей спутницей.

Кругом было тихо; неподвижно, как вылепленные, свисал) над дорожкой черныеветки яблонь с белыми пышными цветами серебрились в траве маргаритки. Тень от гигантскогодуба, покрытого первой листвой, резко выделялась на поляне. Запах яблонь и роз и ещекаких-то цветов и трав наполняли сад.

Вы очень любите вашу страну? неожиданно останавливавясь посреди дорожки,спросила Конча.

Люблю.Почти не удивленный, Резанов тоже останов вился. Вы так хорошоговорили о ней... Я тоже хотела бы увидет.

А разве Калифорния не прекрасна?

О да! Здесь много солнца, скота и хлеба... Я родилась здесь, нигде не бывала, здесь иумру...

Вы хотели бы увидеть Европу Мадрид, Петербург? Резанов был поражен горечью,с какой она произнесла последние слова.

Я отдала бы всю жизнь!

Она отошла к кусту, сорвала розу. Некоторое время молча ощипывала лепестки.

Я знаю, сеньор Резанов, вы приехали сюда, чтобы начать торговлю, и что вы хотитескорее уехать. Я помогала Луису переписывать письма... Только вы совсем не знаете нашихлюдей. Может быть, это нехорошо, но я думала сказать вам... Они никогда не нарушатзаконы и не будут торговать с вами. Им все равно, что ваши люди умирают от голода... Мойотец очень добрый, но закон для него как библия. Он не спросит, зачем пишут такиезаконы...

Она уколола ладонь шипом розового бутона, который все время вертела в пальцах, и,отбросив цветок, машинально приложила руку к губам.

На этот раз Николай Петрович промолчал. Он не сомневался в искренности девушки,но разговор принимал слишком серьезный характер. Из осторожности он решил его прервать.Он поднял розу, расправил лепестки, затем сказал, глядя на все еще разгоряченное лицосвоей собеседницы:

Разрешите, сеньорита, сохранить этот цветок на память о сегодняшнем вечере. В знакнашей дружбы.

Конча отняла от губ руку и, словно очнувшись, посмотрела на Резанова не то удивленно,не то испуганно. Затем покраснела так, что даже при свете луны это стало заметным.

Она стояла, не зная, что ответить, и обрадовалась, когда за кустами послышался шорохи чья-то узкая тень метнулась через дорожку.

Это, наверное, Гервасио,сказала Конча.Его весь день не было дома.

Гервасио! крикнула она.

Никто не ответил.

Это ты, Гервасио?

Вам показалось,успокоил ее Резанов, заметив, что девушка забеспокоилась. Онподумал, что Конча смущена тем, что кто-то слышал его слова.

Он больше не напомнил ни о разговоре, ни о цветке и попрощался возле пустынных,наполовину заросших кустарником ворот.

По дороге Николай Петрович обернулся. Девушка все еще стояла у стены темнаямаленькая фигурка на белом, залитом лунным светом фоне ограды. Потом она скрылась, ивнимание его привлекла короткая тень, мелькнувшая позади у скал. Очевидно, там пробежалтот самый человек, который напугал девушку в саду.

Но он не придал этому никакого значения и, думая о только что происшедшей беседе,взволновавшей его больше, чем он хотел самому себе признаться, зашагал к кораблю.

Уже восемь дней стояла «Юнона» в бухте св. Франциска. Свежая и обильная пища,отдых, теплый пассатный ветер изгнало скорбут, больные поправились, на корабле стучалимолотки, звенела пила. Пользуясь стоянкой. Хвостов приводил в порядок судно, откачивалводу, конопатил, чинил такелаж. По вечерам, когда спадала жара, матросы, собравшись набаке, пели старые деревенские песни. Почти всякий раз с берега отвечали звоном мандолини бубна.