Великий океан

Теперь, оставив лошадь внизу, чтобы не делать крюка, Гервасио ловко взобрался поосыпи на край обрыва. Обойдя скалистые нагромождения, он очутился в глубокой ложбине,сплошь заросшей лесом, издали похожей на зеленый уступ. Здесь жара не смягчалась ветроми было так знойно, что, казалось, плавился камень, а запахи лавра и разопревшей хвои,острый аромат трав действовали одуряюще.

Гервасио пересек эту огненную ложбину, где даже деревья не давали прохлады, идобрался наконец до гигантского утеса с прилепившимся к нему жильем золотоискателя.

Хижина, сооруженная Пепе, на три четверти находилась в скале, и только передняячасть ее с грубо сколоченной дверью и узким отверстием вместо окна была сложена изкамней и кусков сосновой коры. Щели между стеной и каменным навесом-крышей заменялитрубу. Перед дверью на ветках висели рубашка и штаны золотоискателя, вымазанные глиной.Как видно, Пепе был дома.

Гервасио постучал, но не получив ответа, осторожно открыл дверь и переступил порог.После ослепительного солнечного света он не сразу разглядел внутренность жилья, а когдаглаза немного привыкли, заметил, что хозяин сидит у стола и внимательно рассматриваетпришельца. Пепе был в одной куртке, наброшенной на голое волосатое тело, без штанов иобычного головного платка. Острые, как у рыси, уши торчали по сторонам. Узнав приезжего,он неторопливо потянул одеяло, висевшее на стене, окутал себя до пояса.

Ну, входи!сказал он, нарушая молчание.Целый год я не видел гостей.

Он произнес это лениво и безразлично, но Гервасио заметил быстрый взгляд, брошенныйна раскрытую дверь.

Я один, Пепе,поспешил он объясниться.Я приехал ненадолго... Мне нужна твояпомощь, Пепе...

Гервасио хотел держаться уверенно и независимо, но, как и при прежнем посещениихижины, невольно робел. В присутствии этого человека он чувствовал себя мальчиком. Онначал о чем-то говорить, сбился и замолчал.

Пепе потянул кверху ухо, покрутил его, затем поднялся и, шагая в своем длинномодеянии, распахнул дверь. Красные ветки земляничного дерева с тусклыми серебристо-зелеными листьями неподвижно висели в раскаленном воздухе.

По такой жаре не ездят рассказывать пустяки,сказал Пепе, возвращаясь к столу.Говори или убирайся!

Горбоносое морщинистое лицо его стало нахмуренным.

Гервасио побледнел, но и на этот раз пересилил обиду. Он быстро и уже не таясьвысказал все о русских, о Резанове и объяснил, какой требует помощи.

Я отдам тебе землю, которую оставил мне отец возле Лоретто...закончил он, вытираяшляпой пересохшие губы. Руки его и острый подбородок дрожали.

Пепе, приготовившийся выслушать совсем другое и настороженно крутивший сигарету,при первых же словах Гервасио поднял голову, достал из очага уголек, подул на него изакурил. Выпуская тоненькой струйкой дым, он теперь с интересом следил за волновавшимсясобеседником. Однако сынок недалеко ушел от своего родителя!

Ты чересчур щедрый! сказал он наконец, когда Гервасио умолк.Веревка вмонтерейской тюрьме стоит дешево. Вот что! Пепе швырнул недокуренную сигаретумимо Гервасио и засмеялся.Попробуй сам. Начинать тебе все равно когда-нибудь придется.А мне не с руки ссориться с мексиканским правительством. Я видел в бухте корабль иразобрал, какой на нем флаг. Только не забудь, что выстрел слышен, а аркан оставляетследы. Твой отец всегда напоминал мне об этом...

Напялив шляпу и кутая ноги одеялом, он стоял на пороге хижины, пока Гервасиопочти бегом не скрылся внизу. Потом вернулся к столу, за которым сидел во время разговорас гостем, и, достав из-под крышки стола лежавший там пистолет, осторожно опустилвзведенный курок...

Вечером в большой комнате президии было светло и посемейному уютно. Недавнопогасла заря, еще не поднимался туман, из темноты сада доносилось стрекотанье цикад,запахи расцветающих яблонь. Легкий ветерок, дувший с отрогов Сьерры, проникая в окна,колебал пламя свечей. Донья Игнасия приказала Мануэлле достать из сундука серебряныеподсвечники. Русский сеньор впервые посетил президию вечером.

Как и в первый раз, Резанов сидел на широком диване, покрытом вышивками девушек-индианок. Такие же коврики и ковры устилали мебель и каменный пол. На столе в глиняномкувшине стояли цветы, на подносе несколько разнокалиберных бокалов с винограднымсоком.

Резанов нанес сегодня неофициальный визит семье коменданта. Он не взял с собойникого из офицеров, словно случайно оказался на берегу. Его беспокоило отсутствие вестейиз Монтерея, откуда гонец мог уже вернуться дважды, тревожила задержка самого коменданта.Может быть, в президии есть какие-либо новости и он сможет хотя бы по настроениюдогадаться о происходящем.

Встреченный с прежним почетом и видя, что здесь ничего не изменилось, он скрылсвои заботы и постарался быть простым и приятным гостем. Щурясь на огонь свечей серымиживыми глазами, курчавоголовый, одетый не в парадный мундир, а в просторный темныйфрак, он увлекательно рассказывал о своем недавнем посещении Японии. Неудавшаясямиссия мучила его основательно, не утешало и то, что посольства других стран добилисьеще меньших результатов, но он старался говорить о ней шутливо. Рассказал о том, каквпервые на корабле «Надежда» они подошли к таинственным берегам Ниппон, как сразуже их окружили тяжелые с тростниковыми парусами лодки, затем появилось большое гребноесудно, расцвеченное бумажными фонариками. На этом судне ехали посланцы губернатора ипереводчики. Синее вечернее небо, разноцветные огни фонариков, отражавшиеся в темнойводе залива, невиданные одежды и церемониал все это было похоже на странный сон...

Донья Игнасия и Луис не сводили с Резанова глаз. Донья Игнасия перестала дажеследить за домоуправителем, бесшумно появлявшимся, чтобы снять нагар со свечей. Луисне заметил, что погасла сигарета. Одна Конча слушала, слегка опустив голову, складывая ираспуская веер на узких, плотно обтянутых бархатом коленях. Она была в том же парадномтемном платье, в котором впервые встретила Резанова, и то же белое кружево высокоговоротника оттеняло смуглый овал ее лица.

Она сидела бледная, с сильно бьющимся сердцем, и даже не улыбнулась, когда Резановрассказал о том, как японские переводчики, взойдя на «Надежду», приветствовали командиракорабля, приседая и держась за колени. Все эти дни с первого появления русских она немогла найти покоя. Новый, загадочный мир открывался перед нею, и Резанов был из этогомира...