Великий океан

Резанов говорил откровенно, и эта прямота понравилась губернатору. Он видел немалолюдей, слышал немало уверений, особенно от англичан и бостонцев, но правдивые,неприкрашенные слова умного, молодого еще собеседника заставили его сказать почти также прямо:

Я верю вам, сеньор Резанов. И я могу только пожалеть, что не в моих силах ответитьна многие ваши слова. Я предварен уже о доверенности вашего монарха к вам по отношениюАмерики и торговых видов, но по многим обстоятельствам так скоро и решительно отвечатьне могу. И я скажу еще...Губернатор скрестил пальцы на набалдашнике трости и посмотрелна Резанова: Последние сведения из Европы показывают, что отношения вашей страныс Францией не так уже искренни, а отсюда и с союзными державами... Вы давно получалиписьма?

Десять месяцев.

По вопросу губернатора Резанов догадался, что тот значительно больше его осведомленв последних европейских делах и, встревоженный, попытался ответить как можно беспечней.

Угрозы кабинетов,сказал он с улыбкой,не всегда должно принимать за наличнуюмонету. А кроме того, в таком отдаленном краю можно узнать о войне, когда уже будетзаключен мир... Люди, как мы с вами, посвятившие себя всем опасностям, не должныуважать слухи.

Правда...губернатор поднял голову и, тоже вдруг улыбнувшись, потрогалэспаньолку.Вы мне нравитесь, сеньор Резанов. И я понимаю, что вы здесь желанныйгость. Даже моя строптивая крестница не скрылась сегодня в миссию...

Он, как видно, хотел переменить разговор. Но Резанов, словно не замечая намерениягубернатора, начал говорить о том, что вся Калифорния, президии, поселки и миссиидавно не получают никаких товаров от метрополии, что испанское правительство не имеетвозможности снабжать свои колонии. Он привел примеры, сообщенные ему падре Уриа, исказал, что компании никаких выгод от торговли не нужно, не то что бостонским ианглийским купцам, тайно проникающим в мексиканские воды. Нужны честные,добрососедские отношения, которые, кроме дружбы, дадут еще и пользу и помогут увеличитьблагосостояние обеих Калифорний.

Все святые отцы преклонят за вас колени, господин Ариллага,сказал он в заключение.

Я вижу, они уже преклонили их за вас,улыбаясь, ответил губернатор. Ему все большеи больше нравился образованный собеседник, спокойные его манеры, за которымиугадывались сильная воля и большой опыт. Нравились настоящее уважение и любовь к своейстране, так отличавшие его от грубых и наглых янки. Оценил он и офицеров «Юноны»,приезжавших вчера в президию.

Когда-то давным-давно рассказывали моряки, ходившие в северные воды, о том, какво время битвы с пиратами, врасплох напавшими на невооруженный корабль, откуда-то,словно из морской пучины, появилось маленькое русское суденышко и бесстрашно ринулосьна корсара. Испанцы видели, как трое людей, высоких и светловолосых, бились топорамина палубе, прорубая дорогу среди разбойников. Двое погибли от пушечного выстрела картечьюв спину, но чужой корабль был спасен.

Верьте чести,сказал Ариллага уже вполне серьезно. Я очень бы хотел быть вамполезным. Но я старый воин и, прожив до шестидесяти лет, никогда не нарушал приказа. Ясделаю все, что в моих силах, и сегодня же напишу вице-королю. Вот и все... А теперьпомогите мне подняться, и я отведу вас к прекрасной сеньорите, которая два раза ужепробежала мимо двери.

Резанов понял, что дальше продолжать разговор бесполезно, и встал.

Кончи они не нашли. Девушка вместе с Луисом уехала куда-то из президии.

Вечером, проводив Резанова, губернатор долго сидел в кабинете Аргуэлло, не зажигаяогня. Большой, ничем не покрытый стол, огромное распятие на стене, полка с книгами,несколько грубых деревянных кресел и длинный сундук, на котором ночевал хозяин, низкиесводы напоминали обстановку монашеской кельи. Почти таким было и жилье губернаторавластителя обеих Калифорний. Два старых солдата, может быть последние. Идет новыйвек, новые люди. Потомок рыцарей, покоривших мавров и завоевавших Новый. Свет, долженподчиняться выскочкам из Мадрида и прятать кинжал за пазуху, разговаривая от именикороля! Он солдат, не придворный, но он умеет читать бумаги!

Ариллага поднялся с кресла и, сердито постучав палкой в дверь, велел майордомупозвать ожидавших в гостиной миссионеров.

Когда монахи уселись в кресла и слуга, зажигавший свечи, вышел из кабинета, губернаторпридвинул к себе старую кожаную шкатулку, стоявшую на столе, отпер ее и достал двамелко исписанных пергаментных листа с зелеными сургучными печатями.

Сегодня я имел беседу с сеньором Резановым,сказал он, нарушив молчание.Русский посланник действительно приехал договориться о торговле с нами. И я знаю, чтомы были бы не в убытке. Но...Он поморщился от нового приступа боли в ноге, натруженнойза день.Закон его величества строг, я не имею права его нарушить. Тем более...продолжалон, видя, что монахи зашевелились,я получил секретные депеши от вице-короля и должених выполнить... Я с вами откровенен, святые отцы, и утром уже говорил по этому поводу,но есть вещи, которые я не могу сказать. Однако...он покрутил своей узкой смуглой рукойус и внимательно посмотрел на монахов,я должен предупредить вас, что русские могут вскором времени оказаться нашим противником там, в Европе...

У нас только один противник враги Христа! сказал падре Уриа тихо. Он весь деньпровел в поле и чувствовал себя больным. Фелиппе внезапно уехал в Санта-Клара, даже непредупредив надсмотрщика за индейцами.

И пустой карман! прогудел настоятель миссии Санта-Роза.Завтра я...

Завтра мы будем в дороге, падре Винценто,остановил его маленький монах, тот,что казался Резанову похожим на мышь. Воля его христианского величества для нассвященна.

Винценто вздохнул и смолк.

Губернатор поднялся, показывая, что сообщение его окончено. Больше он ничего несобирался сказать. Вежливо наклонив голову, он ждал, пока монахи удалились. Затем швырнулбумаги в шкатулку и, позвав слугу, попросил найти сеньориту. Сегодня он почти не виделсвоей любимицы.

...В тот же вечер, уже ложась спать, Резанов получил небольшую, свернутую трубочкойзаписку. Принес Хвостов, ездивший проверить пикет на берегу. После бегства матросовРезанов распорядился поставить караул во главе с офицером. Записку вручила Хвостовукакая-то женщина.