Баязет

ым одеянием для статской жизни. Посверкивая белоснежной манишкой, которая иногда туго выскакивала из-под сюртука, он отправился к госпоже Хвощинской; вдова полковника оставалась еще в Тифлисе, выжидая конца этой войны, чтобы потом вывезти прах супруга из усыпальницы Баязета в Россию.

Аглая Егоровна носила теперь глубокий траур, и право посещать ее в эти дни имел лишь барон Клюгенау.

- Здравствуйте, мой друг, - сказала женщина. - Чем же вы занимались вчерашний день, что даже не навестили меня?

Клюгенау, потирая ручки, слегка поклонился:

- О мадам! Вчера я продолжал совершенствовать себя, насколько это возможно в условиях нашего сумбурного века...

Манишка снова с треском выскочила из-под сюртука, и Аглая слегка улыбнулась.

5

"Пышная и светлоокая" блондинка, как было сказано в объявлении "Брачного листка", действительно была и пышной и светлоокой. Рослая молодая женщина, гордо несущая на себе красивые одежды, она держалась строго, почти недоступно, и заговорить с ней первым мужчины побаивались...

Поезд отошел от станции Минеральные Воды, вытряхнув на перроны вокзала праздную толпу бездельников, и сразу же окунулся в знойное марево предгорных равнин. За окном выгона, утопая в душной пыли, проплыли богатые казачьи станицы - Виноградная, Аполлонская, Солдатская и Прохладная; приближался Владикавказ.

Перроны станций были загажены арбузными корками, шелухой подсолнухов, грязные свиньи бродили среди мусульманских могил и православных крестов, разбросанных повсюду...

Среди пассажиров первого класса, в котором ехала и наша "светлоокая блондинка", половину вагона занимали блестящие свитские офицеры из Петербурга, которые, нисколько не стесняясь соседей, громко обсуждали все возможности отличиться.

Это были так называемые "моншеры" - самая нелюбимая в армии категория столичных титулованных хлыщей, которым время от времени давались командировки на поля сражений, где они сами должны были изыскивать способы для выказывания подвигов.

Вот один из числа подобных "моншеров", а именно - князь Унгерн-Витгенштейн, и рискнул было поволочиться в дороге за суровой блондинкой. Князь был молод и даже красив - той особой нагловатой сусальностью, какая отличала многих красавцев того века и которая, помимо наследственных качеств, казалось, еще многое переняла от строгой и мужественной подтянутости николаевских вахтпарадов. В белоснежном колете, весь нежно позванивающий от движения шпор, сабли и позолоты, князь Унгерн-Витгенштейн вежливо осведомился:

- П'остите за де'йзость, мадам. Но любопытно бы знать - далеко ли вы едете?

- Только до Тифлиса.

- О, как это п'ек'асно! Мы тоже де'ижим путь до Тифлиса.

Конечно, потом... потом и дальше. На ф'онт, на ф'онт!.. Не откажите в любезности соп'овождать вас че'ез го'ы. А то ведь, гово'ят, эти че'екесы... хуже па'ижских апашей!

- Не беспокойтесь, - отпугнула его спутница, - меня встречает отец. А с ним я не боюсь никаких чеченцев!..

Владикавказ - городишко уютный, добротный,