Баязет

еня уже хватит, - закончил он свой рассказ, - Я вкусил от сего горького плода и окривел. Пускай доедают его другие.

Княжна задумалась.

- Я еще молода, - ответила она не сразу, - но уже достаточно опытна. Правда, мой опыт тоже горек. Но он, очевидно, необходим для людей нашего круга. Я скажу вам, Андре, некоторые веши, которые вы никогда не надеялись услышать от своей Долли ..

Карабанов снова часто-часто расцеловал ее руки.

- Слушайте, Андре... Не ищите опять то, что вы потеряли.

Не цепляйтесь за аксельбанты, как бы они ни касались вашего носа. Поверьте мне - так будет лучше. Нам, женщинам, труднее вырваться из этого круга. Так будьте же мужчиной, мой дорогой кузен!

И они еще долго-долго беседовали, тряся свое отощавшее генеалогическое древо. А когда с него падал родственный им плод.

они как бы прикидывали его в руке - сколько он весит на сегодня в обществе?

- Что же мне делать? - спросил Карабанов. - Не ходить АС целый век в этих чикчирах!

- Идите в отставку, Андре... Возвращайтесь в Рязанскою.

Сейчас слишком изменились условия жизни, Андре, и можно сделать хорошую карьеру, устроившись по выборам! Вам совсем H-J обязательно блистать при оружии...

В город они уже возвращались на последнем дилижансе.

- Вы чудесный, Андре, - призналась княжна. - Но мне страшно за вас. И очень-очень беспокойно. Особенно после нашего разговора. ..

Прощаясь у пустынного подъезда гостиницы "Кавалерская", самой лучшей гостиницы в Боржоми, княжна сказала:

- Ну, идите, Андре... Дайте я вас поцелую на прощанье.

Она коснулась его туб маленькими теплыми губами, которые напомнили Карабанову поцелуи Аглаи, и он с жадностью привлек кузину к себе. Долли оторвалась от него, судорожно вздохнув, закрывая рот тылом ладони.

- Это уже поцелуй не брата.

- Дорогая княжна, поверьте, что я и не надеялся сегодня на встречу с сестрой...

Эту ночь они провели вместе. Утром ему не хотелось раздумывать - кто виноват: она, женщина, или же он, мужчина. Однако пробуждение наступило, хотя естественного чувства неловкости и чего-то стыдного они оба не испытали. Наоборот, в их отношения закралась какая-то тончайшая, словно змеиное жало, нежность одного к другому.

Карабинов вдруг понял, что сейчас для него нет человека роднее и ближе, чем эта маленькая княжна.

4

За соседним столом играли в "рамс". Куши ложились крупные, без оглядки. Клюенау, ковыряя спичкой в зубах, расплатился за скромный обед. Чаевых не дал.

- Извини, братец, - сказал он официанту, - но чаевые унижают человеческое достоинство. - Официант был согласен унизить свое достоинство, но Клюгенау показал ему последний червонец: - Видишь? Это все, что осталось у меня от наследного майората...

- Ну и задавитесь, ваше сиятельство! - не очень-то вежливо посоветовал ему официант.

А от стола с играющими доносилось приглушенное:

- Шестерка... бита... Штосе!

Прапорщик пригляделся к игрокам. Один из них - начальник воинского поезда, который уже давно