Баязет

ротный, чистенький.

Сверкая на солнце белым камнем, лежит он в гуще садов, под шум Терека, мутно вспененного, подмывающего береговые осыпи.

Отсюда начинался древний путь через Дарьял, мимо гор, мимо сказочных легенд, где путнику не миновать страхов и риска...

Горы уже насели, надвинулись на путников, раскрыв перед ними грохочущие водою пасти ущелий. Зелень растений отступает, побежденная диким камнем, и только пыльные лопухи, брызгаясь белым соком, давятся под колесами.

- Вас не вст'етили? - Унгерн-Витгенштейн придержал своего жеребца на обочине, пропуская мимо себя бричку с дорожной попутчицей.

- Наверное, отец решил не выезжать за карантин.

И вот карантин: несколько солдат выбегают из сторожки; два осетина, в грязных хламидах черкесок, сидят в ныли возде дороги, мечтательно сузив глаза и покачиваясь. Здесь путники проходят последний осмотр, после чего Кавказ делается доступен для них, как извечная благодать всех воинов, купцов, поэтов и авантюристов.

Офицер читает подорожную:

- Ваши-вещи, мадам?

- Только баул.

- Что имеется из металлических вещей?

- Только серьги в ушах.

- Можете проезжать, мадам...

Назар Минаевич поджидал свою дочь за карантином, держа в поводу крупную толстоногую лошадь. Увидев дочь, Ватнин всхлипнул и, вытирая кулаком слезы, пошел ей навстречу.

- Папа! - дочь надолго прильнула к нему, тяжелая рука есаула нежно гладила ее белый, молочный затылок...

- Ну-ну, Лизавета, - сказал Ватнин, - будет тебе!

- Папа! Милый папочка...

Ватнин оторвал дочку от себя, часто зачмокал ее в заплаканное счастливое лицо - в глаза, в щеки, в лоб, в губы. Эта разряженная моюдая дама, целующаяся с бородатым мужиком в казачьем мундире, казалась со стороны забавной, - на карантине послышался смех блестящих "монтеров".

- Ну их! - сказал Ватнин стыдливо. - Поедем, Лизавета...

И они поехали, дружно беседуя. За Ермоловским камнем пошли навивать над ними, дырявые от динамитных забоев, многочисленные "Пронеси, господи", и за каждым таким страхом Ватнин, как истинный кавказец, находил среди камней вино и денежный ящик.

- Исполним завет, - говорил он. выпивая араки, дав дочери хлебнуть вина и бросая в никем не охраняемую кубышку монеты.

Ватнин рассказывал дочери о баязетском "сидении". Большие зеленые ящерицы перебегали дорогу. Проехали развалины замка царицы Тамары, но оба остались вполне равнодушны. Женщины из ближайших аулов с корзинами в руках собирали лошадиный помет для топлива. Столетние допотопные мельницы лопотали в камнях реки.

Вечером они приехали в селение Казбеги, но на постоялом дворе им отказали в ночлеге: ожидался приезд свитских офицеров, для них готовились даже особые "царские комнаты". Ватнины вышли на улицу. Издалека, откуда-то из низины ущелья, прозвучал удар колокола - JTO старик монах оповещал жителей, что он, несмотря на свои сто шестьдесят лет, сегодня тоже не умер.

Елизавета вдруг спросила отца:

- Папа, а что, штабс-капитан Некрасов незнаком