Баязет

ивление защитников Баязета своей ловкостью и смелостью. Лазутчика сразу провели к Штоквицу, и комендант спросил его:

- Довел Дениску?

- Довел, - ответил лазутчик.

- Благополучно?

- Яхши все...

Штоквиц, покряхтывая, скинул ноги с постели.

- Тебе там большой бакшиш будет, - сказал он. - Не сейчас только... Мы твою службу ценим! К "Георгию" тебя представлю.

К мусульманскому, конечно...

На мусульманском "Георгии" был изображен императорский орел, а не поражающий семиглавого змея Георгий Победоносец, и это дало повод для обиды.

- Зачем воробей мне? - начал гневаться лазутчик. - Джигита на коне давай... Джигита хочу! Сам воробья носи...

- Переходи в православие, - улыбнулся Штоквиц, - и получишь джигита. Не будем спорить об этом... Лучше скажи - какие новости в городе?

Хаджи-Джамал-бек порывисто задышал в ухо коменданта:

- Зачем хана колмыцкого вещал? Хороший хан был. лошадь понимал... Завтра стрелу жди! Стрелу тебе пустят, и письмо со стрелой получишь...

- А что в письме?

- Ругать будут. Глупым звать будут. Зачем людей мучаешь!..

Осман устал. Чапаула нет больше. Курды отнимать у османа стали.

Осман злой ходит... Ему на Чечню идти надо.

- Ладно, - сказал Штоквиц, отпуская лазутчика, - сходи на майдан завтра и разболтай как следует, будто мы роем колодец и уже до воды добрались.

Хаджи-Джамал-бек, оставив коменданта, долго стучал в двери комнат Исмаил-хана - подполковник, очевидно, крепко спал чистым сном младенца, и - совсем некстати - на этот стук выплыло из потемок круглое лицо Клюгенау.

- Гюн айдын, - поклонился лазутчик с достоинством. - Бисмилля!

- А-а, хош гельдин! - ответил Клюгенау и спросил о зюровпе его и его семейства: - Не вар, не йок? Яхши мы?

- Чок тешеккюр, яхши...

Как видно, лазутчику доставляло удовольствие разговаривать с русским офицером на родном наречии, но Клюгснау перешел на русский язык и вежливо, но настойчиво оттер лазутчика от дверей Исмаил-хана:

- Хан устал... Он много думал. Не надо мешать...

Сивицкий только что закончил ночной осмотр раненых, проверил, освобождены ли места из-под умерших сегодня, и прошел к себе в аптечную палату, где выпил спирту. Напряжение последних дней было столь велико, что он приучил себя почти обходиться Ссз сна, ч сейчас ему спать даже не хотелось.

Спирт слегка затуманил его. Быстрее задвигалась кровь.

- Так-так-так, - сказал он, прищелкнув толстыми пальцами.

Посидел немного. Поразмыслил. О том о сем.

- Да-а... - вздохнул врач. - А закурить бы не мешало!

Словно по волшебству, набитая ароматным латакия трубка опустилась откуда-то сверху и прикоснулась к его губам...

- Кури, - сказал Хаджи-Джамал-бек.

Сивицкий обозлился:

- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты ходил нормально, а не крался, как зверь. Тут тебе не в горах...

- Кури, - поднес ему свечку лазутчик.

- А за табак спасибо от души, - закончил врач и с наслаждением окутался клубами приятного дыма.

Хаджи-Джамал-бек