Баязет

епости, особливо когда таковая пребывает на положении осадном, что приравнивается к положению чрезвычайному..." Прочь отсюда, все лишние!

Калмыцкого хана действительно повесили на оглоблях, укрепленных на переднем фасе, чтобы туркам издалека было видать, каков ответ русского гарнизона. Но перед казнью, то ли от равнодушия к смерти, то ли, наоборот, от желания спасти себя калмыцкий хан-перебежчик пригрозил Штоквицу.

- Напрасно вы упорствуете, - сказал он, вдевая голову в петлю. Сегодня же вечером стены крепости развалятся, и Фанкпаша щадить уже никого не будет!..

Клюгенау, издали наблюдавший за этой сценой, подошел потом к Штоквицу и сказал:

- Не думал я, что вы можете быть таким страшным... Исмаил-хан, кажется, здорово испугался, как бы вы не взнуздали его рядом с калмыком!

- А вы думаете, мне легко? - спросил Штоквиц. - Вот, воды не пью, а даже пот выступил... Один перебежчик-предатель на службе Хамида, другой кретин, готовый вот-вот переметнуться...

Это нелегко, голубчик!

Они отошли в сторонку, и Штоквиц достал письмо:

- По-арабски, кажется... Читайте!

Клюгенау прочел:

- Ничего нового. Калмык сказал почти то же самое. Но во всяком случае Фаик-паша весьма настоятелен в своем требовании Он здесь прямо упрекает Исмаил-хана в оттягивании сдачи крепости.

- Хан должен заболеть, - решил Штоквиц. - Я займусь сейчас своими делами, а вы, барон, передайте подполковнику, что желательно видеть его больным... Хватит уже разводить с дураком китайские церемонии!

- Вы не особенно-то и разводите, Ефрем Иванович.

- Некогда. - ответил Штоквиц.

Калмыцкий хан болтался в пегле, но угроза его оправдывалась.

В крепость проник лазутчик Хаджи-Джамал-бек и сказал, что в Баязет подвезли немецкую пушку. Скоро послышался в небе какой-то шум, что-то с протяжным шорохом пролетело над крепостью и ахнуло взрывом в развалинах армянских саклей.

Потресов нахмурился.

- Здравствуйте, господин Крупп, - сказал он. - Вот и вы собственной персоной!..

После взрыва, который по своей оглушительной силе не был похож на предыдущие, люди как-то невольно растерялись. Шорох в небе, оглушительный грохот, смерч осколков - все это было что-то новое в их положении.

- Откель ото? - спросил гренадер Хренов, вертя головой.

Между тем среди турок царило почти праздничное настроение:

они вместе с семьями, забрав детей и старух, рассаживались в ленивых позах поодаль от цитадели, словно перед началом любопытного зрелища.

- Принято играть свою роль, когда видишь перед собой таких искушенных зрителей, - сказал Карабанов.

Некрасов положил на плечо сотника руку:

- Я хочу предложить вам половинку чурека.

- Где вы достали такую роскошь?

- О, не спрашивайте, Карабанов: оказывается, кто-то из солдат наших побывал этой же ночью на майдане.

Они жевали вкусный чурек.

Смотрели в бойницу.

Турки смотрели на них.

- Любопытно, - заметил Андрей.

- Что? - спросил Некрасов.

- А вот... все это!..

Почти