Баязет

ов.

- Или полководец, - съязвил барон Клюгенау. И потянулась ночь.

- Выручат, - говорили солдаты. - Видать, не вся подмога собралась. Погодим до утречка, потерпим...

Спать в эту ночь было невозможно. Спасение где-то рядом, радостно сознавать, что во мраке сейчас стоит русское войско. В крепости звучал смех, люди стали шутить над своими бедствиями.

Ватнин мечтал:

- Первым делом, братцы, в баньку пойдем. Блондинок из хурды своей вытрясем, волоса обкорнаем, париться будем.

- А я на майдан сразу же, - хвастался Дениска. - Арбуза два украду, в тенек засяду и сожру, даже корок не останется.

Вахмистр Трехжонный крутил своей плеткой.

- Я не так, - сказал он, - я барской еды попробую. Ни копейки домой не пошлю, все на харчи сладкие потрачу.

- Ну и дурак будешь! Рази же слаще хлеба нашего, да с сольцей, бывает что? Мне бы краюшку, братцы...

- Огурчик ба-а! - совсем размечтался Ватнин.

Карабанов молчал, улыбаясь тонкими губами, Дениска докурил цигарку до половины, протянул ее поручику:

- Ваш черед, ваше благородие.

- Спасибо, братец.

- Говорят, - снова начал Трехжонный, - будто есть хрукт райский, анансом зовется. Вот, господин поручик, вы из благородных происходите ели вы таку штуку?

Андрей захотел присесть в углу на короточки, но его остановили:

- Нельзя, тута какая-то зараза нагадила...

Карабанов махнул рукой:

- Ел. Ел я ваш "хрукт райский"... Было тогда в Петербурге такое общество, куда собирались обжоры. Не чета вам, конечно, - деньгами сорили. Я изобрел яичницу, которая стоила девять рублей одна сковородка, и тоже был принят. Все, что есть в мире съедобного, все перепробовали. Ни глубина морей, ни высота гор - ничто не мешало: выписывали жратву, какая только есть. И наконец наступил такой момент, когда мы вдруг поняли, что жрать больше нечего.

Совершенно нечего!

- Как это? - не понял Дениска. - Жрали, жрали, и вдруг не стало чего?

- А так, все уже было испробовано. И тут, братцы, кто-то из нас догадался, что не пробовали мы женского молока...

Казаки рванули хохотом, чуть зубы изо рта не выскочили:

- Хах-ха-ха... Вот это смак! Из титьки прямо...

- И приготовили, братцы, нам за бешеные деньги мороженое из сливок молока женского. Мы, конечно, съели. Ничего особенного.

Вот, вахмистр, а ты говоришь - ананас!

Ватнина эта история не развеселила.

- Баловник ты, - сказал он с упреком.

Воды в эту ночь раздобыли немного. Она не могла притушить мучительный и жестокий жар, - всего лишь жалкие капли ее брызнули на раскаленный гарнизон. Но сейчас люди согласны были выстрадать, обнадеженные скорым спасением, и Штоквиц, чтобы подбодрить солдат, велел бросить в черное небо ракету.

Потресов выстрелил се, шумную и радужную, как сама человеческая радость, и в ответ, откуда-то из-за гор, вытянулась хвостатая лента огня.

- Здесь! - обрадовались солдаты. - Стоят еще, родимые!..

По временам в отдалении слышалась стрельба и какой-то приглушенный вой людских