Баязет

Фаик-паша правильно рассчитал перелом в настроении русского гарнизона и опять прислал парламентера для переговоров. Размахивая белым флагом, турецкий офицер подскакал к воротам цитадели на дивном арабском скакуне из Неджда, вызвав завистливые вздохи казаков. Не лошадь была под ним, а лучшая из восточных сказок: тонконогая и порывистая, как ветер в горах, светлые умные глаза, гордая чеканная поступь.

Этот офицер, присланный для переговоров, оказался тем самым астраханским калмыком, который уже был в крепости.

Штоквиц встретил его словами:

- Опять вы, друг мой?

Калмык вежливо поклонился, прижав руки к сердцу:

- Да. К сожалению, это опять я...

Парламентер передал волю своего повелителя. Как и следовало ожидать, Фаик-паша скорбел по поводу безумия русских, которые - видит аллах! могли сегодня убедиться сами, что помощи им ждать неоткуда. Калмыцкий хан выразил свое восхищение мужеством русских и повторил прежние предложения, чтобы русский гарнизон оставил цитадель, сохранив знамена и оружие. В знак доброго согласия паша дарит начальнику гарнизона Исмаил-хану Нахичеванскому этого скауна из Неджда, на котором сам он, парламентер, только что приехал.

При этих словах из ватнинской сотни грянул выстрел, и красавец конь рухнул под пулей. Калмык посмотрел, как бьется в агонии, молотя копытами по камням, драгоценный скакун, и почти равнодушно заключил свою речь:

- Фаик-паше также было угодно напомнить вашей сановитости, что среди вас находится женщина, вдова благородного Хвощинпаши, и он спрашивает, не завяла ли она, как роза в пыли, под дуновением ветра войны во имя аллаха?

- Нет, еще не завяла, - ответил Штоквиц. - Наши женщины - не ваши женщины, и они так скоро не вянут, как розы. Они, как репейники, переносят и жару и ветер! Черт бы вас драл, - прикрикнул на него Ефрем Иванович, не вам ли я обещал в прошлый раз, что повешу каждого, кто придет сюда за ключами от крепости?

- Мне, - повинился калмык.

- Так зачем же вы притащились сюда снова?

Калмыцкий хан вдруг выпрямился.

- Я был русским офицером, - печально сказал он. - И я знал, что вы сдержите свое обещание. Но если бы я не пошел к вам, то меня повесил бы мой повелитель. Какая разница?..

- И повесим! - гаркнул Штоквиц, выходя из себя.

К ним подошел Исмаил-хан:

- Кунака нельзя вешать, он гость в моем доме...

Штоквиц озверел:

- Убирайтесь все к черту! Вы не указчик мне, коли командуете Ванским пашалыком. Я здесь комендант, и я перевешаю всех, как котят...

К нему было страшно подступиться: глаза побелели, в углах рта копилась пена. И тут калмык, шепнув что-то хану, подкину.:

ему пакет. Штоквиц грубо перехватил письмо и сунул его в карман, Нечто новенькое, - сказал он.

- Отдай! - заорал Исмаил-хан. - Это мне!

- Мне, - огрызнулся Штоквиц.

- Почему тебе, если совсем не тебе?

- А потому, что есть устав гарнизонной службы в крепостях Российской империи, и там ясно сказано: "Вся переписка идет через руки коменданта крепости,