Баязет

язг и стон висел над ордою. Вместо турецкой рожи - один сплошной рот, кричащий от боли.

Все смешалось в этой свалке. Какие-то зубы, чьи-то рваные спины, где-то сейчас Баязет, при чем тут Аглая, почему я Карабанов, если повсюду - одно.

- А-а-а-а-а-а-а!..

И - звон. И - кровь. И - все...

Но вот ударило что-то сбоку, и это была уже его кровь. Кровь его матери, кровь его отца. Карабановская кровь. Билась она толчками у левого плеча. Вот тогда глянул вокруг поручик и понял, что не уйти. Мелькали, как в дыму, разъяренные курды, крестя перед собой ятаганами воздух.

- Дениска!.. Дениска... sauvez-nous la vie!., - молил Карабанов о помощи, отбивая удары, и уже не ощущал того, что кричит по-французски.

И тут горячка схлынула. Он понял, что один. И тот, конопатый, гвозди пропил и будет жить. И завтра кобылу свою пропьет. И не умрет. А он вот его избил, и сотня отвернулась, и никто не придет на помощь.

И это уже конец, это уже - смерть...

"Люди, люди, почему вы меня забыли?.. Люди, хорошо ли вам без меня?.. Люди, я хочу быть с вами... Люди, покажите мне дорогу к себе... Люди, сжальтесь надо мною!.."

И тот, конопатый Егорыч, что пропил ящик гвоздей для подковки, - он пришел, проломился, а за ним другие, и, разбросав шашками ятаганы, они избавили его от верной и лютой смерти!..

Турецкая орда до поры была остановлена. Чего это стоило уманцам и хоперцам, знают только сухие ветры, что по ночам сползают с гор в голубые долины; помнят пустынные орлы, клевавшие светлые русские очи, да еще долго-долго, до гробовой доски, не забудут их матери с Дону, Кубани да Терека...

Пехота уже подходила к переправе. Хвощинский правильно рассчитал казацкую ярость - ее хватило с избытком, чтобы прикрыть отступление солдат. Оторвавшись от курдов, всадники на рысях возвращались обратно; колонны скорым шагом стягивались у реки.

Здесь готовилось перестроение.

Уже стоя по пояс в воде, Хвощинский грозными окриками наводил порядок:

- Эриванцы, отойти правее... В колонну!.. Оружие на плечо!..

Подтяните раненых!.. Раненых вперед!.. Кто там лезет скопом?..

Евдокимов, следите за строем!

И юнкер Евдокимов поначалу не мог понять - зачем это нужно полковнику. Но если бы он лучше знал историю русских войн, то он бы, наверное, вспомнил, что говорил Кутузов-Смоленский: "Каре - против мусульман! завещал полководец потомкам. - Но при перевесе врага каре должно соединяться в колонны...

И солдаты Баязета выходили на другой берег, словно умытые живою водой: стройными колоннами, рота к роте. Хвощинский пропускал мимо себя солдат, покрикивал:

- Веселей, ребятки!.. Не замочи сумки... Береги патроны...

Оглядись каждый... Не так уж и весело... Но не так уж и страшно!..

И вдруг упал, всплеснул руками. По воде быстро расплывалось красное пятно, тонкой струей убегая по течению. Полковника подхватили, вытянули на берег. Санитары раздвинули перед ним носилки, запахнули его войлочною кошмой.

- Я, кажется, ранен... да? - спросил Хвощинский