Великий океан

Прямо тебе фортеция! сказал Лука не то с досадой, не то с уважением.Ишо наси не пустят!

В молчании они подошли к стенам. Солнце уже опустилось за холмы, ровный вечернийсвет струился над равниной. Стих колокол. За массивными, сложенными из белого известнякастенами не слышалось никаких звуков, узкие деревянные ворота были заперты.

Не говоря ни слова, Алексей поднял камень, валявшийся у стены, и решительнопостучал им в ворота. Некоторое время полная тишина была единственным ответом, азатем, когда помощник Кускова хотел повторить стук, внезапно из небольшого окошечканад входной аркой чей-то тихий голос спросил по-испански:

Кто вы такие и что вам нужно, люди?

Очевидно, в окошечке уже давно наблюдали.

Эти несколько слов Алексей понял. Он поднял голову, чтобы разглядеть спрашивавшего,но отверстие находилось высоко и прорезано в толстой стене, как бойница. Снизу ничего небыло видно.

Мы русские. Друзья...выложил он почти весь свой запас испанских слов.Просимночлега.

Американо?

Нет, сеньор.

Инглес?

Нет, сеньор. Русские...Алексей больше не знал, как объяснить.Санкт-Петербург.Ситха. Баранов...

За стеной смолкли. Как видно, соображали. Затем послышался шорох окошечкозакрылось.

Черт!

Обескураженный Алексей повернулся к товарищам.

Вот невидимый дьявол!

Он сорвал травинку и сердито начал жевать. Кусков говорил о том, что францисканцывсегда принимали его с почетом, звонили даже в колокола. Может быть, тут ничего опоселении и не слыхали?

Пальнуть бы из ружьишка!предложил Лука возмущенно.Тут тебе прямо всякоебезобразие. Ишо в колокол трезвонят! Два дня до них перлись, не пимши, не емши...

Один Манук уселся на камень и преспокойно начал переобуваться.

Алексей прошелся вдоль стены, завернул за угол. Стена была сложена из белогоизвестняка, скрепленного глиной, сажени две в вышину, и на всем протяжении не имелани бойниц, ни окон. Лишь в западном углу, невысоко от земли, виднелась узкая амбразура.Лоза дикого винограда укрывала ее до половины своими листьями.

Одинокое, освеженное зеленью окно так резко выделялось среди всего этого глухогооднообразия, что Алексею захотелось подойти к нему поближе. Но он не успел сделать иполдесятка шагов, как голос Луки заставил его вернуться. Промышленный махал руками иуказывал на ворота.

Алексей подошел вовремя. Тяжелая дубовая створка заскрипела на петлях, приоткрылась,и на пороге появился щуплый седой монах с круглыми, черными, словно бусинки, глазами.Он был в темной сутане, но без шляпы, отчего маленькая стриженая голова и подвижнойдлинный нос придавали ему сходство с мышью.

Во имя отца, и сына, и святого духа...сказал он. разглядывая незваных пришельцев.Пусть достойные русские сеньоры извинят нерасторопность служителей...

Монах произнес это быстро и тихо и, не дожидаясь ответа, распахнул ворота. Алексейуспел заметить, как испуганно отскочил в сторону стоявший у стены длинный оборванныйслужитель и как низко склонился перед начальником. Помощник правителя не понял словнастоятеля, но уловив слово «русские», догадался, что имя Баранова истолковано монахомправильно. Это его успокоило. Значит, легче будет объясняться. Может быть, здесь знают и околонии, тогда посещение миссии принесет двойную пользу?

Монастырский двор почти ничем не отличался от внутреннего расположения президии,но Алексей еще не бывал у испанцев и потому присматривался ко всему с любопытством.Напротив ворот, на другой стороне площади, стояла церковь с невысокой звонницей,перед ней высился огромный деревянный крест. Вдоль стен были расположены жилые строенияс крытой галереей, дальше виднелся сад. А в левом дальнем углу двораконюшня и хижиныдля индейцев. Об этом можно было догадаться, глядя на замки, висевшие на дверях.

Во дворе было пусто. После вечерней молитвы индейские хижины запирались, солдатыи монахи не выходили из своих помещений. Но об этом путники узнали позже, а сейчастакая безлюдность производила странное впечатление. Словно все здесь притаились. Лишьнесколько слуг прошмыгнули в конце двора.

Перед главным зданием монах остановился и, указав на дверь, пригласил войти.

Сюда, сеньоры!

Он ввел их в большую комнату с высоким потолком и голыми кирпичными стенами,от которых приятно отдавало прохладой. Мебели почти не было. В углу между двух окон стояланалой, за ним, слабо освещенное огарком, белело деревянное раскрашенное распятие, узападной стены стол и две лавки. Зато возле двери лежала целая гора пухлых травяныхматов, как видно, заменявших миссионерам постели. Увидев их, все трое путниковпочувствовали, как основательно они устали. Лука даже хотел сразу же присесть, но, памятуяо тонкости обхождения в чужих местах, стерпел.

Слуга-индеец принес две свечи, и настоятель жестом пригласил гостей садиться. Затемсказал индейцу несколько слов. Тот исчез.

Наказал доставить еду,быстро шепнул Манук Алексею.Это он по-мивокски.

Алексей обрадовался. Он не думал, что с языком дело так упростится. Еще возле монастыряон понял, что сгоряча затеял все это предприятие, явившись сюда с ничтожным запасомиспанских слов, выученных когда-то при помощи Василия.

Ну, слава тебе! вырвалось у него невольное восклицание. Теперь переводи, Манук!

Он поднялся с лавки и сказал с веселой прямолинейностью:

Мы боялись, сударь, что незнание языка помешает нашему разговору. Мы русские,из форта Росс, живем недалеко отсюда и хотим завести с вами дружбу. Господин Кусков,наш правитель, писал сеньору губернатору и послал нас в сей вояж.

Алексей считал, что некоторое отступление от истины не помешает, тем более чтоКусков все равно собирался в ближайшее время начать деловые разговоры с францисканцами.Он приостановился, наблюдая, какое впечатление произведет его речь на монаха, но лицомиссионера оставалось непроницаемым, и только когда алеут произнес первые индейскиеслова, у него на секунду сузились глаза. Потом настоятель сказал по-испански:

Не понимаю вас, сеньоры.

Алексей глянул на Манука. Тот недоумевающе заморгал и умолк.

Монах произнес еще какую-то фразу, наверное, даже не на испанском языке (Алексейне понял ни одного слова), и, поклонившись, вышел из горницы.