Великий океан

Шли недолго. Ложбина сузилась, круто повернула к озеру, и почти сразу же на леснойопушке открылось индейское стойбище. Свыше десятка шалашей, сооруженных из веток исосновой коры, стояло меж редких деревьев, образуя полукруг, посередине которого горелкостер. Жилища были неказисты и бедны, без привычных тотемных знаков, и только увхода в самый большой шалаш стояли два деревянных не то столба, не то идола, украшенныхпучками трав. Как видно, это было жилье вождя. А возле него, возбужденно жестикулируя,толпилось около тридцати сорока индейцев, вооруженных копьями и луками. На многихвоинах даже не было набедренных травяных повязок.

Татуированные! Хвашамоло!..шепнул в испуге Манук. Скорей уходить надо!

Нельзя!Алексей сжал его руку.Молчи!

Он снял шляпу, нацепил ее на ствол ружья, висевшего за плечами, и двинулся к толпе.Лука и Манук торопливо последовали за ним.

Индейцы так были увлечены, что не сразу заметили русских. И только когда Алексейпоравнялся с крайней хижиной, на площади раздался крик, и в один миг все воиныповернулись в сторону приближавшихся белых. Пропели две-три стрелы. Однако Алексей,как ни в чем не бывало, продолжал идти вперед.

Пресвятая богородица,шептал Лука, жмурясь и охая. Прямо на рожон прет!

Но ни он, ни Манук не отставали.

Еще пронеслось несколько стрел. Одна из них ударилась в ствол ружья Луки и, звякнув,скользнула вниз. Промышленный отшатнулся и чуть не упал. Он даже не успел по-настоящемуиспугаться.

Крики вдруг прекратились, и, раздвинув толпу, на середину поляны вышел высокийстарый индеец. Два огромных черно-сизых крыла горного орла кондора свисали у него сплеч до самой земли и укрывали словно плащом, на голове высилось целое сооружение изорлиных перьев. По-видимому, это был вождь племени.

Не будь опасности, Алексей, а в особенности Лука подивились бы такому невиданномуеще наряду, но сейчас было не до того.

Индеец поднял руку, что-то сказал. Копья и луки опустились, толпа окончательнозатихла. В этот момент Алексей узнал индейца. Это был тот самый старик, которого онтолько что спас от волосяной веревки. Не медля ни минуты, он двинулся ему навстречу.

Они встретились на середине поляны. Вождь подошел вплотную и, дотронувшись рукойдо груди и лба, молча остановился перед Алексеем.

Я готовился к смерти, сказал он наконец, пытливо вглядываясь в его лицо.Тыостановил врага. Почему это сделал ты, чужой человек? Кто ты?..

Пока Манук переводил слова индейца, Алексей успел рассмотреть, что вождь слеп наодин глаз, а из-за глубоких, частых морщин не видно даже татуировки. Но он держалсякрепко и прямо, и только по слегка ссутулившейся спине видно было, что он очень стар.

Передай мы русские, сказал Алексей алеуту, и живем в мире с индейцами. Асейчас ищем народ, живущий на берегу моря до самых дальних гор.

После первых же слов перевода старый индеец оживился, и на его бесстрастномморщинистом лице стали заметны следы волнения.

Два раза созревали желуди и два раза рыба ходила струить икру,сказал он вдруг,словно раздумывая, как ваши люди приехали сюда на большой лодке. Мивоки тогда отдаливам свою землю. Я знаю, Мивоки мои враги, но вы не монете быть моими врагами...

Он умолк, затем повернулся к толпе и что-то крикнул. Крик был отрывистый иповелительный. Сразу же все копья и луки опустились, толпа расступилась, и старый вождь,сняв свой головной убор, передал его Алексею.

Не совсем понимая, тот взял этот пук перьев, хотел спросить Манука, но индеец сновачто-то приказал своим воинам, а затем вытянул руку вперед, по направлению к жилью.

В гости зовет!шепнул обрадованный Лука.Ну, прямоцарь! А гляди, как отгишпанцев, будто заяц, сигал!..

Хижина вождя была самой большой во всем поселке и тоже была сложена из веток икоры. Кроме размеров и двух грубых идолов у входа, она ничем не отличалась отстоявшихрядом жилищ и мало чем от барабор ситхинских индейцев. Тот же полумрак, звериныешкуры у стен, служащие постелью, копья, луки, плетеная посуда. Не было лишь очага. Вэтом теплом краю варили пищу на кострах, раскладывавшихся возле хижин.

Воспоминаниями о далекой Ситхе повеяло от знакомой обстановки. Алексей не разгостил у мирного индейского племени, кочевавшего вблизи Ново-Архангельска, охотилсяна горных баранов и карибу, принимал участие в состязаниях юношей...

Скажи им, что мы вроде как дома,обратился он к Мануку, когда они втроем уселисьпосередине хижины на толстой плетеной циновке, а вождь и несколько стариков разместилисьу стен.Мы рады хорошей встрече.

В хижине было просторно, зато перед ней столпилось все население стойбищавоины,дети, женщины. Многие из них совсем нагие, у некоторых единственным убранством служилалегчайшая длинная низка белых перьев, накинутая на шею. Собравшиеся у входа пыталисьполучше разглядеть чужестранцев и услышать их слова. До сих пор ни один белый не появлялсяна территории поселка.

Дружелюбный взгляд и молодое приветливое лицо Алексея, спокойные, невозмутимыепозы его спутников вызывали невольное расположение, а когда Манук перевел слова,громкий ропот одобрения раздался среди сидевших и стоявших у входа. Ближе всех, почтина самом пороге, расположилась та девушка, которую путники встретили в лесу. Она былатеперь без корзины, расшитая повязка не закрывала лоб, но в глазах осталось прежнееизумление и пухлые губы были полуоткрыты. Алексей узнал ее и улыбнулся. Напряженноесостояние его совсем прошло, он действительно почувствовал себя почти как дома.

Между тем вождь, выслушав Манука, ответил тоже просто и сердечно:

Слова о радости великие слова. Слова о дружбе еще больше. Твоим словам яверю...

Он раскурил тяжелую резную трубку, сделанную из какого-то блестящего камня,протянул ее Алексею. Тот затянулся разок, передал Луке, Лука Мануку, алеут ближайшему из стариков. Когда «трубка мира» обошла всех, Большой Желудь, как зваливождя, снова заговорил.

Белых людей на земле много,сказал он.Индейцев тоже. Однако и те и другие неживут в мире... Скажи, разве мало на земле солнца, плодов и трав, разве не хватает на всех?И разве белым надо обязательно больше?.. Ты можешь ответить. Ты спас мне жизнь, и твоилюди не ездят по лесам и равнинам с арканами и не сжигают селений... Вождь мивоковмой враг, но он друг тебе. Утром я пошлю к нему своих людей, чтобы зарыть глубоко вземлю копье войны... А к белым из каменных крепостей я не пошлю гонца. За каждого измоих воинов и даже женщину я убиваю столько же. Сегодня они взяли двоих. Завтра двабелых станут мертвыми...