Красная - красная нить (СИ)

В трубке завозились, от чего там послышался шум и треск, а затем он сказал:

– Тут такое дело, малыш… Я не смогу приехать к Новому году, прости, – моё дыхание перехватило, а в носу защипало. Как так?! Что значит, не смогу?! Ты же обещал… Обещал! Я еле-еле заставил потяжелевший на тонну язык ворочаться за зубами и, наконец, прошептал:

– Что значит «не смогу»?

– Перед концом года как всегда навалилось всё… Много выступлений и корпоративов, я не могу кинуть группу. Ты же понимаешь меня?

– Угу, – тихо сказал я, почти не размыкая губ.

– Но я постараюсь вырваться через неделю после Нового Года, обещаю, – поспешил закончить он, пытаясь обнадёжить меня. Вот только мне что-то не становилось легче, я чувствовал себя преданным и обманутым, хоть и осознавал всю глупость этого чувства. Он же не виноват, что так вышло? Я бы и сам поступил подобным образом, наверное.

– Значит, увидимся после Нового Года, – ответил я, стараясь добавить в голос бодрости. Получалось не очень.

– Я рад, что ты всё понимаешь, Фрэнки, – было слышно, что отец немного повеселел. – Обязательно прилечу в январе, маме привет.

– Договорились, – я даже выдавил из себя улыбку и попрощался: – Бывай, пап. Береги себя.

После разговора я ещё около минуты стоял в пустом коридоре, собирая себя с пола, где валялся сейчас, превратившись в безвольное желе, судя по моим ощущениям. Я слышал, как прихлёбывает на кухне чай Джерард, и это странным образом прибавляло мне сил. Если бы я был один дома сейчас, то точно бы разревелся, как девчонка.

Было обидно. Я просто соскучился и хотел уже увидеть отца. А тут всё так обернулось… Конечно, я расстроился.

– Эй, ты где там потерялся? – раздалось с кухни, и я понял, что пора возвращаться. – Всё в порядке? – спросил меня Джерард, когда я вернулся на свой стул.

– Более или менее, – неопределённо сказал я, потому что, честно, сейчас у меня не было ни сил, ни желания обсуждать всё это. – Отец звонил, перенёс нашу встречу на январь. Надеюсь, что потом её не придётся переносить на весну по какой-нибудь ещё причине…

Джерард уловил моё настроение и не стал ни о чём расспрашивать. Вместо этого он наглым образом пошёл к нашему с мамой холодильнику и залез в морозилку, шурша там пачками и пакетами. Наконец, он показался из-за дверцы, кидая на стол передо мной небольшую упаковку замороженных овощей.

– Приложи к лицу, Фрэнки, – он убрал кружку и без зазрения совести направился в мою комнату.

Я устроил свидание заморозки и своей разбитой щеки, и это было довольно неприятно. Я скривился от чувства, как моя кожа под пакетом немеет. По пути зашёл в ванную и взял перекись, чтобы ещё всё-таки хорошенько обработать наши раны. Когда я оказался в комнате, Джерард уже сидел на кровати и листал какую-то книгу, явно взятую с моего стола… Он быстро глянул на меня хитрыми глазами и вернулся к чтению непонятно чего «по диагонали».

А я подошёл к кровати и встал на колени рядом, всё так же удерживая пакет у щеки. Он не подавал виду, но его взгляд уже стал туманиться и выглядел заинтересованно. В доме было до безобразия тихо, и только тонкие пальцы, переворачивающие страницы, наполняли этот беззвучный вакуум жизнью.

– Покажи свои рёбра, Джи. Что там у тебя?

– Всё нормально, – поторопился сказать Уэй, но я не поверил и точным движением задрал бок футболки.

– Вот же чёрт! – вскрикнул я; под тканью всеми цветами кистей импрессионистов наливалась довольно обширная гематома. Я даже опустил заморозку на покрывало, чтобы обе руки были свободными.

– Я проверю на перелом? – вопрос, который я закинул, точно удочку, потонул в его темнеющих глазах. Вот только они были светло-ореховыми, а теперь становились какими-то непонятными, плохо читаемыми от того, что оказались занавешены чёрной отросшей чёлкой. Не получив ответа, я всё же потянулся к его коже.

Во рту пересохло, а сердце бухало, словно ударяясь о тамтам. Я понятия не имел, как проверяют на перелом ребра, мне было просто до безумия любопытно потрогать его.

В этом не было ничего сверхъестественного. Обычная тёплая кожа, которой коснулись подушечки моих пальцев. Но для меня это было подобно разряду электричества, прошедшего между нами.

Я задвигал рукой, обводя контуры его синяка, как вдруг Джерард дёрнулся:

– Щекотно, – улыбнулся он, и я очнулся от этого наваждения, отпуская край футболки и кладя сверху пакет с замороженными овощами. Уэй резко вскрикнул, но я был непреклонен:

– Подержи немного. Тебе тоже не помешает, – и встал с колен – забыл в ванной вату.

Я не был специалистом по переломам. Но я был специалистом по Фрэнку Айеро. И этот субъект пугал меня сейчас своим взволнованным состоянием и слишком острыми реакциями на бесстыдное поведение Джерарда. Ох… Этот говнюк взрывал меня одним присутствием, и… мне это чертовски нравилось.

====== Глава 21. ======

Джерард всё так же сидел на моей кровати, но уже нагло подтянув под себя ноги. Одной рукой он послушно прижимал к боку пакет с овощами из морозилки, а другой опирался сзади на локоть и держал всё ту же книгу, которую стащил с моего стола. И если сначала я не разглядел, что это, то сейчас отчётливо увидел, что это именно та книга, которую я старательно запрятывал под стопкой других. Я чуть не выронил вату от того, как быстро заколотилось моё сердце. Как же неловко!

– Интересные книжки у тебя около кровати водятся, – и я, скосив глаза, понял, что он нашёл тот старательно распрямлённый, но до сих пор хранящий следы сгиба уголок. Тот самый. Открывая на котором, я раз за разом несколько ночей подряд лез к себе в трусы. И Джерард выглядел так, будто он не иначе как сидел на диванчике напротив в этот момент, только в режиме невидимости…

Сказать, что этот гад меня смутил – это скромно промолчать. Я чувствовал, как вся кровь кинулась мне в голову, старательно разукрашивая лицо и уши алыми пятнами, но несколько секунд спустя смог всё-таки открыть рот и снова посмотреть в эти нахальные глаза.

– У мамы стащил… почитать. – Уэй гаденько так улыбнулся. Всепонимающе. – Да чёрт! – вспылил я, выхватывая у него из рук потрёпанную «Лолиту» Набокова. – Почему я должен оправдываться, я парень, и я мастурбирую, и, твою мать, ты – не тот, кто вообще должен меня допрашивать на эту тему, – в это время я отвернулся от него и отошёл, чтобы спрятать книгу подальше в стол, а когда обернулся к затихшему парню на своей кровати, то увидел ошарашенно-удивлённые глаза, такие круглые, словно по ним делали заготовку для монеты в пятьдесят центов.

Несколько секунд он так и смотрел на меня, а я – на него, а потом вдруг расхохотался, роняя пакет с овощами на покрывало.

– Заметь, Фрэнки, я и слова не сказал. Ты палишься, как ребёнок, ей-богу, – отсмеявшись, выдал Джерард. А я только пристыженно и чуть обидчиво вздохнул, кидая в него упаковкой ваты:

– Ох, иди ты, а? Скоро мама придёт, надо придумать отмазку, почему ты тут. И давай уже обработаем всю эту жесть на лице, – я отвинчивал крышку от перекиси, усаживаясь на кровати рядом с Уэем, только боком, подбирая под себя одну ногу.

Джерард улыбался, послушно открывая упаковку и отрывая оттуда два куска, один протягивая мне. А я, в свою очередь, обильно поливал вату перекисью и был благодарен ему, что он хотя бы просто молчит. К моему несчастью, это продлилось недолго.

– У меня есть… – сказал он и скривился от боли, когда я осторожно прошёлся по краю разбитой губы. Это выглядело не слишком страшно, а скривился он так, будто ему рвали зуб без анестезии. «Как девчонка» – подумал я и слегка улыбнулся. Кажется, я пропустил мимо ушей то, что он сказал, поэтому он снова повторил:

– У меня дома есть.

– О чём ты? – не догнал я, косясь на Джерарда, снова смачивая чуть порозовевшую вату.

– Порнушка, – он ухмыльнулся и тут же снова скривился – потому что я не дремал и опять потянулся к нему. Если это было залогом того, что этот парень не говорит, я мог бы мучить его губу вечность. Я упёрто молчал и занимался делом, не поддаваясь на провокации, но на Уэя не иначе, как что-то нашло, и он никак не унимался: