Север помнит (СИ)

А потом раздался голос его отца – нет, не отца, голос Эддарда Старка, глухой и надтреснутый от скорби. «Я обещаю, Лиа, - прошептал он. – Обещаю».

«Но я не живу, - горестно подумал Джон. – Я уже не жив».

Но он все еще думал, все еще…

«Какой именно рог? – в отчаянии вопросил он непроницаемую тьму. – Какой именно рог?»

Он ждал, казалось, целую вечность. Наконец ему явилось слабое и нечеткое видение – рог, который он отправил с Сэмом, лежал в большой семиугольной комнате, должно быть, в Цитадели. Джону следовало бы обрадоваться, что Сэм и Лилли добрались туда благополучно, но он был слишком поглощен отчаянием. Рог хранился в сокровищнице, в которую послушники отдавали все, что у них было, вместе с семейным именем и своим прошлым, а взамен получали цепи, как брат Ночного Дозора – черный плащ. Сокровища хранились для изучения и памяти.

Одна из семи дверей отворилась, и внутрь вошел мужчина.

Джон не узнал его, даже память дерева не помогла. Вошедший был молод, с полными щеками, крючковатым носом, с короткой бородой и густыми черными кудрями. На правой щеке у него был шрам. Одет он был в одежду алхимика. Мужчина крутил в пальцах монетку, с одной стороны железную, а с другой – золотую. В другой руке он держал большой ключ.

Алхимик вошел в комнату, огляделся и выбрал несколько, казалось, случайных вещей. Он спрятал их в небольшой мешок и уже собрался уходить, но вдруг заметил рог.

Он застыл на месте и долго смотрел на рог, потом подбежал к нему и взял в руки, поворачивая из стороны в сторону и изучая со всех сторон. Рог по-прежнему был сломан, хотя и не такой грязный; видимо, Сэм немного почистил его. Алхимик с жадностью взирал на него, проверяя все до мельчайшей детали, а потом засунул в мешок к остальным сокровищам, что-то бормоча. Джон разобрал лишь обрывки слов: «…Феррего не поверит… все еще хочет держаться Таргариенов…»

Совершив кражу, алхимик пошел прочь. Он спрятал мешок под плащ, потом провел рукой по лицу, и оно изменилось. Исчезли темные кудри, уродливый шрам и крючковатый нос, вместо них появилось мальчишеское лицо, пухлое, неприметное и простоватое. На такого увальня вряд ли кто захочет взглянуть дважды. Вор спрятал ключ под мантией и покинул сокровищницу. Когда его заметил один из мейстеров, проходящих по коридорам, он выбранил его за прогул уроков и назвал Пейтом.

«Пейт, - подумал Джон. – Как в сказке про Пейта-свинопаса». Но этот Пейт был явно не свинопас. Он неторопливо вышел из Цитадели, прошел по запутанным улочкам Староместа, в темном переулке снова изменил свою внешность на лицо со шрамом и направился в гавань. Среди обычного многоцветного леса кораблей стояла браавосская галея, именно на нее и сел Безликий.

На этом видение оборвалось; дальше дерево не могло видеть. Джон боролся и цеплялся, чтобы удержать его, но оно исчезло. Браавос? Он вернулся в Браавос с вещами, которые украл? Как же он добыл ключ… кража состоялась уже после приезда Сэма, потому что он забрал и рог… Джон едва не рассмеялся, подивившись совпадению. Он отправил Сэма, Лилли и мейстера Эйемона в Старомест через Браавос, и похоже, они туда добрались. Неважно, что это за рог – Рог Рассвета, Рог, Который Разбудит Спящих, или Рог Зимы, если он попадет не в те руки, будет беда.

Заклятие рассеялось, и Джон почувствовал, что его вышвыривают прочь. Он снова оказался в человеческом теле, растянувшемся на земле в залитой лунным светом богороще. Лицо Брана все еще виднелось в стволе над ним, но и оно начало бледнеть. Жив он или мертв – это скоро выяснится.

- Бран! Бран!

«Прости, Джон, - голос Брана пресекся. – Вряд ли я вернусь. Я останусь здесь, под холмом, стану духом деревьев. Я должен заменить лорда Бриндена. Я – зеленый принц. Бог».

- Что ты… нет… - Джон заставил себя подняться на четвереньки. – Ты не можешь. Я должен узнать больше… не бросай меня, только не теперь…

«Я люблю тебя, Джон, - сказал Бран. Его голос начал отдаваться эхом, дерево изменялось, теряло форму, вновь становилось старым, холодным и твердым. – Ты должен сделать это. Должен».

- Сделать… - Еще не успев договорить, Джон понял.

Только смертью можно заплатить за жизнь. Поэтому он потерял Призрака, поэтому он здесь, в полумире снов и воспоминаний. Когда я очнусь, если я очнусь, я окажусь здесь, в богороще, в этом теле, а вокруг меня будут мертвецы. Я не смогу пройти сквозь Стену с пылающим мечом. Я не смогу сражаться в одиночку с десятками тысяч. Сотнями тысяч.

Пылающий меч.

Джон вздрогнул. Длинный Коготь. Он остался на Стене, с его настоящим телом. Ночной Дозор приносит людям свет, а Азор Ахаи – его лорд-командующий. В те времена был меч, и теперь тоже должен быть меч. Драконья сталь. Длинный Коготь – валирийский клинок, он подойдет.

Азор Ахаи закалил Светозарный в крови. Этот меч тоже закален в крови – принца Рейегара, леди Лианны, лорда Эддарда, леди Кейтилин и Робба, всех черных братьев, хороших и плохих, что умерли в снегу на Кулаке. Всех братьев Ночного Дозора, которые веками страдали и гибли на Стене. Кровью лорда-командующего Мормонта, кровью дяди Бенджена и его собственной кровью. Цена уплачена многократно.

На мгновение Джон застыл. Потом он повернулся, подбежал к самому большому дереву в центре круга, упал на колени и начал копать.

Бран был прав, рог оказался здесь. Обычный грязный рог, нетронутый. Лишь взглянув на него, Джон понял, который это из двух.

Рог Зимы должен быть целым. Стена все еще стоит. Сдерживая их. Сдерживая меня.

Сломанный рог звучал в конце Рассветной Битвы. Он звучал в знак победы, будя спящих, принося свет; так он и был сломан. Именно его Холодные Руки спрятал на Кулаке вместе с драконьим стеклом. Если бы не я, он бы остался в руках Ночного Дозора. Я отдал его Сэму, чтобы тот отвез его в Старомест, словно сувенир, словно игрушку. Я отослал его, а алхимик украл и отвез в Браавос. Таргариены… он что-то говорил про Таргариенов…

Остался только один выход. Полная победа или полное поражение. Третьего не дано.

Джону показалось, что он увидел, как в Роге отражаются красные глаза. Он не мог сказать, кому они принадлежали – Мелисандре, Призраку или Брану. Никого из них здесь не было. Он сомневался, что и сам находится здесь.

Рог, который будит спящих.

Все или ничего.

Сломать его и принести рассвет.

Джон сжал рог в холодных черных руках и поднес его к губам.

Чардрева смотрели на него резными красными глазами. Холодное дыхание тьмы тяжким туманом накрыло мир. Воин достал из огня пылающий меч.

Джон Сноу протрубил в Рог Зимы.

========== Дейенерис ==========

Сквозь прутья клетки было видно, как над Дотракийским морем поднимается солнце, приветствуемое разноголосым птичьим хором. Утром было еще прохладно, но Дени знала, что очень скоро прохлада сменится изнуряющей жарой. Она гадала, где сейчас Дрогон; черный дракон ночами охотился, но обычно возвращался вскоре после рассвета. Временами она чувствовала его близость, и не только при виде его тени, распростершейся над равниной, и, словно облако, закрывающей солнце, – тогда все члены кхаласара поднимали глаза к небу и указывали на него с суеверной гордостью, - она словно проникала внутрь дракона и читала его мысли, для нее он был как сын, спешащий домой к матери. Хотя теперь Дени не могла с уверенностью сказать, кто из них родитель, а кто дитя.

Она вытянула ноги и села. Для клетки ее темница была почти роскошной; здесь и плетеные циновки, чтобы лежать, и шкура храккара, чтобы укрываться (эта шкура напоминала ей ту, которую ее солнце и звезды когда-то подарил ей), шелковый полог, чтобы спрятаться от солнца – если бы не прутья, можно было бы сказать, что это скорее дамский паланкин, а не клетка. Такой щедрости она обязана исключительно благодаря присутствию Дрогона. Люди кхала Чхако одновременно и боялись ее, и ненавидели, и трепетали перед ней; они считали ее сереброволосой западной шлюхой, которая околдовала кхала Дрого, влезла в дела, ее не касающиеся, и отказалась занять подобающее ей место среди старух в Вейес Дотрак. Теперь она вернулась к ним в сопровождении огромного черного дракона - огня, облеченного плотью. Ненавидя и страшась ее, они заточили ее в клетку, давали ей еду и питье и иногда приносили в жертву животных или курили благовония. Ни один другой кхаласар не захочет нападать на них, если Дрогон рыщет поблизости, и дотракийцы быстро поняли, что он не превратит их в угли, если они будут хорошо обращаться с Дени. Она была уверена, что Дрогон, если бы захотел, вообще не позволил бы им запереть ее, но он едва взглянул на нее и улетел. «Я заточила его братьев в темницу, - с горечью подумала она. - Теперь он показал мне, каково приходится плененному дракону».