Красная - красная нить (СИ)

– Ты ни о чём не будешь меня спрашивать? – не выдержал он всё-таки.

Я улыбнулся и негромко ответил:

– Не-а.

– Тебе не интересно?

– Отчего же? Мне очень интересно. Можно сказать, я только этим вопросом и задаюсь последнее время: какого чёрта тут происходит и как ты так круто исчезаешь из школы, что я не могу тебя поймать и поговорить.

– Хм, – Джерард был озадачен. – Так почему ты не спрашиваешь?

– Я подумал, ты сам расскажешь, когда сочтёшь нужным. Так что? Ты послал того парня? – мне было любопытно, потому что лично мой интерес в этой истории был очень конкретный и стоял сейчас сбоку от меня.

– Послал, – тихо сказал Джерард.

– А он что?

– Долго матерился, а затем послал меня в ответ. Ну и пугнул, что теперь мне типа хана, – друг нервно ухмыльнулся.

– Хрен ему. Пускай бесится, – я был доволен услышанным. Честно, я до последнего не верил, что Джерард сделает это. Он был слишком зависим от того, чтобы «было меньше проблем».

– Тебе легко говорить. Это не тебя будут гнобить амбалы из спортивного клуба. Это не ты будешь таиться по разным нычкам школы в ожидании, когда все эти уроды разойдутся, наконец, по домам, чтобы спокойно уйти. Тебя это, по сути, вообще не касается, Фрэнк… Так что, конечно, хрен ему, пусть бесится, ч-чего уж там, – он даже заикнулся от напряжения, но сильнее всего по ушам меня резануло это жёсткое «Фрэнк». Он уже сто лет не называл меня так… формально? И я завёлся.

– Ты так просто рассуждаешь о том, о чём понятия не имеешь. Думаешь, я не знаю, каково это? Да я последние три года в Бельвиле только и занимался тем, что жил по определённым правилам, чтобы свести к минимуму возможность издевательств или того, что тебя зажмут где-то за школой. У тебя хотя бы друзья есть тут, друзья, понимаешь? На тебя не всем насрать в этой школе, что бы ты там себе ни напридумывал. А у меня там не было никого! Эл с Лалой всегда учились в другом месте, а я только и делал, что создавал грёбаные теории и планы, как, блять, добраться из школы домой, не попав под порчу одежды, выворачивание сумки или скучающие кулаки. Я не на ровном месте научился так быстро бегать, придурок, понял ты меня? Я очень часто и много тренировался, поверь, мне не давали скучать, а не думал, кому бы подставить задницу, чтобы всего этого избежать.

Я ничего не успел понять, как получил очень ощутимый удар локтём куда-то в солнечное сплетение и согнулся, выплюнув из лёгких весь воздух разом.

– Так вот, что ты думаешь на самом деле… – упавшим голосом сказал Джерард, как-то оседая, сползая на пол по дверце и утыкаясь в колени головой.

Я только сипел на это, запоздало понимая, что сморозил мой грязный язык, но не мог выдавить из себя ни слова: центр живота горел огнём и одновременно был будто скован ледяной коркой, я даже вдохнуть толком не мог, не то, что говорить.

В итоге, я очутился на полу рядом с Джерардом и, устроившись на заднице, не отнимая рук от пульсирующего болью живота, съехал вбок, опираясь на друга. Я ждал, что он оттолкнёт меня, дёрнется, скажет что-то – да что угодно, но он только вяло повёл плечом и не издал ни звука.

Я понял, что раздавил его. Что он держался до этого момента, как мог, а сейчас я взял и наступил ногой на все остатки его гордости. Это было херово, и мне от осознания этого было ещё во много раз херовей, но как в этот момент было Джерарду – я всё же не представлял.

Умение дышать возвращалось постепенно, и первое, что я сказал, когда смог говорить, было:

– Я мудак, Джи. Прости меня.

Он ничего не ответил, и я решил продолжить:

– Я просто разозлился. Я совершенно не хотел говорить тебе всё это говно, но не смог себя...

– Но ты ведь думал об этом, так? – тихо сказал он себе в колени, и меня затопил жар сожаления, расползаясь по шее и щекам. Ну что за чёрт потянул меня за язык?! Я не знал, что ответить ему, потому что и правда так думал. Что угодно, только не такое решение проблемы, которое принял Джерард.

– Не важно, что я думал. Это ничего не меняет, – я сказал это как можно проще и твёрже. В моих словах не было пафоса, только сожаление о том, что я плохо умею держать свой язык за зубами.

– Ничего не меняет в чём? – он шевельнулся, немного поворачивая голову, скрытую за отросшими прядями волос, в мою сторону.

– В том, что ты мой друг. Ты мой друг и очень важный для меня человек. И я бы не выдержал, видя, как ты делаешь что-то подобное только для того, чтобы «избежать проблем». Оно того не стоит. Ты – не стоишь того. Ты достоин намного большего, чем какой-то хер, который добивается твоего внимания шантажом.

– Это чего, например? – голос Джерарда всё ещё был тих и подавлен, но в нём вдруг появилось ещё что-то странное, от чего у меня мурашки пробежали туда и обратно по телу. Я удобнее положил на него голову и, чуть подумав, вынес предположение:

– Хм-м… К примеру, большой, горячей, мягкой… – я почувствовал, как плечо под моей головой чуть напряглось, и улыбнулся этому ощущению, – вкусной свежей пиццы с морепродуктами? Как ты на это смотришь? Я угощаю в качестве извинения за озвученное дерьмо. Да и жрать хочется, если честно…

Джерард беззвучно рассмеялся, мелко сотрясаясь всем телом, а я довольно улыбнулся и, повернув голову, только поцеловал его куда-то в волосы.

Да, именно так. Кому – что, а мне надо вовремя есть. Я растущий организм, между прочим. И я был доволен собой, потому что мне показалось, что разрядил обстановку.

– Ты – мудак, Фрэнки, – сказал Джерард, отсмеявшись. Он взъерошил мои волосы и договорил: – Заказывай свою пиццу с морепродуктами. Извинения принимаются.

Пока мы ели, разговор сам собой скатился на сегодняшнее происшествие в школе, а именно к исписанному шкафчику.

– Я не рассказывал тебе, но я видел твою бывшую как-то раз вечером, и она писала похожую надпись помадой. Я знаю, что она видела вас с этим хреном.

– Бернардом, – жуя, поправил меня Джерард.

– Да мне как-то срать, – упёрто ответил я, беря ещё один кусок. – Мне кажется, это снова сделала она, только уже с учётом поправки на долговечность надписи.

– Кэтти? Такая девушка с тёмным каре?

– Угу, – пицца была чудесная и очень вкусная, я не мог оторваться, потому что с обеда ничего не ел.

– Это вряд ли. Она, конечно, собственница и очень ревнивая, но не пошла бы на такое. Она очень добрая на самом деле.

Меня передёрнуло, что он говорил об этой девчонке так спокойно и даже с какой-то грустью. Эй, кто тут жертва, чувак?

– Тебе виднее, ясно, я просто говорю о том, что видел. Так ты с ней расстался?

– Нет, – спокойно сказал Джерард и продолжил жевать, а мой только что откушенный кусок пиццы вывалился из открытого рта и шмякнулся на стол.

– В смысле? – не понял я, рассматривая изогнутую, задранную домиком бровь Уэя.

– Мне стало скучно, и я просто перестал с ней встречаться и брать трубку.

– Ну ты и козёл, – протянул я, вглядываясь в это красивое, перемазанное пиццей лицо напротив. – А что сложного в том, чтобы расстаться с девчонкой нормально, если ты не собираешься больше с ней встречаться? – я спрашивал, а сам уже знал ответ на тот вопрос. Чёрт, Рэй был прав: вот он, весь Джерард Артур Уэй сейчас передо мной как на ладони, целиком до мозга костей. Он не расстался с ней потому, что расставание – это лишние напряги и проблемы для него. Лишние движения и переживания. А просто оставить всё как есть – и создаётся иллюзия, что всё мирно и спокойно, и что проблем нет. Вот же мелкий засранец!

И, как бы подтверждая мою догадку, он только пожал плечами, вгрызаясь в очередной кусок пиццы, и чуть виновато улыбнулся.

Я запихнул поглубже в глотку все эпитеты, которыми хотел его наградить. В конце концов, он большой мальчик. Так ведь? И он сам разберётся.

– Я скажу ей. Мне сложно это объяснить, Фрэнки, но я правда не со зла. Я много рисовал последнее время, голова просто взрывается от всякого… – он тряхнул волосами на последних словах, и это выглядело забавно. – И я замотался, а потом как-то забыл, что мы вроде встречаемся. Мне честно было не до этого, – и он так посмотрел на меня, что я сразу понял, что дело не только в рисовании. Мне на секунду стало жарко, но потом он уже отвёл взгляд и продолжил есть.