Красная - красная нить (СИ)

И вдруг меня осенило. Я конечно, догадывался, что гений, но иногда меня жутко интересовало, какой нахрен шутник спускает сверху в мою голову столь долбанутые идеи?! Может, там, наверху, это работает наподобие слива канализации? Чёрт, я не знаю, но я вдруг отчётливо вспомнил, что перманентный маркер должен удаляться спиртом. И я точно знал, где у Рэя запрятана бутылка водки – нет, ничего такого, мы не пили эту дрянь. Но она требовалась иногда, чтобы обезжирить головку в бобинном магнитофоне или для других подобных технических дел.

Стараясь не привлекать внимания, я пробрался к столу Рэя, который сам не знаю, где был, и осторожно достал из-за стопок музыкальных журналов бутылку, тут же пряча её под футболкой. Ох, она была настолько холодной и противной, что я еле удержался от вскрика и только скривился лицом.

И чёрт, но в этот самый момент зашёл Рэй, посмотрел на меня у себя за столом, на прижатую к животу руку, нахмурился и пошёл ко мне. Он просто ткнул пальцем и попал в стекло, сразу понимая, что к чему.

– Что за херня, Фрэнки? Что ты удумал? – он достал бутылку из-под ткани, закрывая спиной обзор младшим ребятам и убрал её на место.

Так по-идиотски я себя ещё никогда не чувствовал, и совсем не понимал, что должен сказать сейчас. Язык прилип к нёбу и совершенно отказывался шевелиться.

– Если ты хочешь выпить, то можно сделать это после репетиции и вместе. И что-то получше, чем это дешёвое пойло. А если ты хочешь напиться в одиночестве – просто скажи, и я придумаю, как это устроить. Мы же друзья?

Блять, я просто не знал, куда себя деть, и лучшим выходом явно было провалиться в преисподнюю, желательно с треском, искрами, грохотом и прочими зрелищными спецэффектами. Я не собирался выглядеть вором или алкоголиком, я просто решил стереть маркер со шкафчика Уэя…

– Блин, всё не так… – наконец выдавил я из себя, так и не решаясь посмотреть в глаза Торо.

– Окей. Пошли? До нас ещё полчаса.

И я послушным бычком на привязи поплёлся за ним, не сводя глаз с мелькания пяток его старых кед.

Мы вышли на крыльцо школы, где опять же совершенно никого не было, и прислонились спинами к перилам. Уже начинало темнеть, и не мудрено, на настенных часах показывало половину восьмого, и все занятия, даже дополнительные, закончились больше часа назад.

– Рассказывай уже, что ты удумал, – Рэй говорил спокойно и без какой-либо претензии, и я почему-то понял, что могу ему всё рассказать. Вот совершенно всё. Но… не буду. И выложил только историю про шкафчик с надписью, которую он также видел сегодня, и про то, как решил оттереть её водкой.

– Ты придурок, – мягко констатировал он.

Я вскинулся, резко поворачивая к нему голову и ища насмешку или что угодно в его лице, чтобы понять, что именно он имеет в виду? Характеризует мою реакцию на события или мои действия в клубе с водкой? Но Торо был серьёзен и, как мне показалось, немного грустен.

– Фрэнк, вот ты светлая голова. Нет, не так. Ты чёртова добрая голова, ей-богу. Ты не сможешь сидеть спокойно, если рядом будут обижать кого-то, даже если сам при этом огребёшь по самые яйца. Но блин, ты хотя бы изредка думаешь вперёд? Ну, представляешь, куда и к чему могут привести твои действия?

Он замолчал, а я задумался. Обычно я не задавался подобными вопросами, просто жил, как жилось, и делал, что делалось. Ломать голову над каждой хернёй было не в моих правилах. Изредка я размышлял над тем, что я творю и для чего, но сегодня был явно не тот день.

– Ну, иногда… – сконфузился я, отводя взгляд от кудрей Рэя.

На улице уже было довольно прохладно, и я почувствовал, как от зябкого воздуха и дыхания через рот просыпается почти долеченный кашель. Он мучил меня теперь в основном по ночам, и я накинул на голову капюшон, плотнее запахнулся в куртку и закрыл рот, унимая неприятный свербёж в глотке.

– Иногда, – улыбнулся Торо, так и не поворачиваясь ко мне. – А теперь прикинь, сегодня вся школа любовалась на эту херову надпись на шкафчике Джерарда. А завтра народ придёт и увидит, что надписи нет. Как ты думаешь, что первое придёт в голову этим баранам?

Я почувствовал, как в моей черепной коробке что-то зашевелилось, и довольно быстро выдал:

– Что Уэй стёр её… Блять!

Друг мог не продолжать дальше, я уже всё понял. Если бы я стёр её сегодня, на Джерарда бы навалилась новая волна насмешек и издевательств, потому что всё выглядело бы, будто он защищается, будто ему есть до этого хоть какое-то дело. Будто он и правда достоин обвинения…

– Чёрт, я идиот… – обречённо сказал я после нескольких секунд молчания.

Торо ободряюще похлопал меня по плечу и улыбнулся, глядя прямо в глаза:

– Кажется, с чего-то подобного я и начал наш разговор? – и я не смог не улыбнуться ему в ответ.

– И что теперь делать?

– Ну, если ты уверен, что это сделала та девчонка, – можно анонимно подать жалобу в педсовет о порче школьного имущества. Но она так же легко может отпереться – и ей ничего не будет за подобную свинью. А вот обозлиться и напакостить ещё больше – она может, раз уж решилась на подобное.

Я выругался себе под нос. Мне очень хотелось как-то отомстить этой самовлюблённой стерве, но мыслей пока что не было.

– Поэтому лучше всё оставить, как есть.

Торо сказал это и замолчал, а я оцепенел – он предлагал наплевать на всё и опустить руки?

– В смысле? Рэй, но это несправедливо. На Джерарда валится столько говна, почему он должен в одиночестве разгребать его?

– Я не сказал – перестать с ним дружить или перестать поддерживать. Я сказал только то, что со всем этим дерьмом он в состоянии справиться сам. В конце концов, это дерьмо предназначалось ему изначально, а значит, что он с ним разберется без нас.

– Чёрт… – друг был кругом прав, и меня даже немного подташнивало от этой его правоты. Лично я внутри весь кипел, и мне было как-то плевать на доводы разума. Я чувствовал: это неправильно. Так не должно быть, и всё тут. И не мог стоять на месте. Поэтому я хотя бы пару раз перекатился с пятки на носок и обратно, чтобы скрыть свою нервозность.

– Фрэнк, я знаю Джерарда довольно давно, и он весьма своеобразный человек. Он всегда стремился отделиться от толпы, не специально, просто в этом – его натура. Чего он только не творил за всё это время. Он был толстым и потом худым, он пел роль в детском спектакле, он единственный за всю историю этой школы остался на второй год, он красил волосы в красный и… –

– Что? В красный? Да ладно! – я прервал Торо, потому что и правда офигел.

– Да, пару или тройку лет назад. Все выпали, а администрация школы очень скоро связалась с их бабушкой и попросила её уговорить его вернуть адекватный цвет волос. И тогда он стал угольно-чёрным. Джерард – это песня без конца, если ты ещё не понял. Но самое грустное в том, что, отделяясь от толпы, единственное, чего он боится – это остаться в одиночестве. Это самый главный его страх, и это же – его цель. Вселенная просто не может понять, что он хочет от неё, наверное. Вот и заваливает всяким дерьмом, чтобы он поскорее уже определился.

Каким бы грустным не было то, что говорил про Джерарда Торо, я не удержался от улыбки после последних его слов. Это звучало забавно и очень походило на правду.

– Джерард – это… – друг всплеснул перед собой руками, пытаясь что-то изобразить. – Он возникает перед тобой внезапно, из ниоткуда – бах! – и ты в первую секунду пугаешься, а во вторую – уже или любишь, или ненавидишь его, – продолжил Рэй, слегка улыбаясь, смотря куда-то вперёд, будто вспоминая что-то приятное.

Я тоже стал тупо улыбаться, вспоминая нашу первую встречу на перекрёстке у парка недалеко от дома… У меня с ним получилось встретиться крайне буквально, именно так, как и описывал Торо, но не думаю, что он имел в виду подобное. Джерард вряд ли всегда знакомился с людьми, сталкиваясь с ними на большой скорости. Но суть я уловил, и это было забавно.

– И ещё он «человек одним куском». Мне кажется, что он огребает ещё и за это.