Красная - красная нить (СИ)

– Угомонись уже, Фрэнки, – не выдержал Майкл, и линейка тотчас полетела в угол стола, а сам парень вскочил и резво прошагал к шкафу с фигурками за стеклом.

Он весь был воплощением какой-то дикой энергии и дёрганости, и это порядком бесило всех находящихся в комнате.

– Фрэнк? – Рэй перестал играть и теперь следил за хаотическими передвижениями Айеро. – Может, сядешь?

– Э? – удивился тот, а потом вдруг неожиданно спросил: – Вы знаете, что у Джи были проблемы в школе в прошлом году?

– Ну... Это был по всем статьям один из самых херовых годов… – Торо отложил гитару в сторону. – Он рассказывал. Но сейчас вроде всё в порядке? Так что случилось?

– А больше он ничего не рассказывал? – не унимался Фрэнк, но оба друга смотрели на него с непониманием, ожидая, когда уже парень договорит до конца или хотя бы просто перестанет протирать своим задом дырку в стуле и бесконечно ковырять стол.

– Ничего он не рассказывал. Да в чём дело, Фрэнки? – не выдержал Майкл, уставившись на друга, не моргая.

Какое-то время все молчали, и даже Айеро замер, перестав ёрзать.

Картина была странной: Майкл и Рэй смотрели на Фрэнка, а тот, в ответ, смотрел на ребят, переводя взгляд с одного на другого и кусая губы.

– Чёрт! – вдруг вскочил он со стула. – Мне домой надо срочно, – кинул он и пошёл к двери. – До завтра, в школе увидимся!

Рэй и Майкл так обалдели, что даже ничего не сказали в ответ. Торо только проводил друга до двери и, закрыв её на замок, вернулся в комнату.

– Что это было, Майки? – недоуменно спросил он, прислонившись к стене спиной.

– А кто бы знал, я нифига не понял. Пришёл, пожрал, попрыгал по комнате и ушёл. Что-то странное происходит. Надо будет его выловить и запытать до получения вразумительных ответов. Правда, он странный какой-то последнее время…

– А я о чём? – улыбнулся Рэй.

– Мы ещё позанимаемся сегодня? – Майкл хитро посмотрел на Торо снизу вверх со своего уютного места у кровати.

– Э-э, нет, чувак, я умываю руки. Этого ми-мажора мне на сегодня хватило во как, – он провёл ребром ладони у горла. – Лучше пойди посуду помой, великий рокер. А я уберу ваше свинство – накрошили, как у себя дома.

Улыбаясь, Майкл отправился на кухню, звеня кружками и тарелкой.

Сегодняшний день уже привычно должен был закончиться ночёвкой у Рэя, который, кажется, даже привык к ним. И это грело сердце, заставляя сильнее и чаще толкаться в рёбра, разгоняя по телу сладкое предвкушение.

Когда Майкл оставался на ночь, они засыпали, слушая одни наушники на двоих, и Торо уже перестал неловко дёргаться от каждого случайного соприкосновения их тел. С ним надо было вести себя именно так: медленно, но верно, продвигаясь с каждым разом на шажок дальше. Так, чтобы в итоге Рэй сам не понял, как они оказались там, где, как верил Майкл, когда-нибудь окажутся.

И всё было просто отлично, вот только образ дёрганого Фрэнка периодически вламывался в его приятные мысли и сносил их, как ветер – карточный домик.

«Что с ним такое? Что вообще происходит?».

====== Глава 19. ======

– Фрэнк? Эй? – мой одноклассник Кристоф врезался в спину сзади, потому что я резко затормозил и замер, точно вкопанный, посреди коридора на первом этаже. Это было такое время перемены, когда вокруг тебя туда-сюда ходят люди поодиночке, парами или целыми группами, и ты либо двигаешься в общем потоке, либо застываешь, вляпываясь во что-то глазами, и получаешь сзади тихие маты от своего одноклассника.

– Да какого чёрта, чувак, мы опоздаем на физкультуру. Эй? – кажется, он несколько раз провёл у меня рукой перед глазами, но мне реально было не до него сейчас, поэтому он, в очередной раз послав меня, ушёл вперёд.

А я не двигался, как идиотский каменный истукан с недавнего урока истории, и смотрел туда, где впереди стояла небольшая группка старшеклассников, окружавшая кольцом отчуждения сцену для издевательств. В главных ролях были Джерард Артур Уэй собственной персоной и какой-то довольно упитанный парень, держащий его за грудки рубашки и вжимающий спиной в шкафчики. Он что-то говорил ему с ухмылкой, отчего народ вокруг громко хихикал, а Джерард старался сохранять похуистичное и гордое выражение лица, хотя лично я, зная его, на себе чувствовал дрожь его коленей и липкие ладони, а также дорожку противного холодного пота вдоль позвоночника. Но он старался, чёрт, он был молодец. Не истерил и просто взглядом слал всех нахер.

Я даже гордился им сейчас, хотя больше, всё-таки, волновался, но вмешиваться было бы глупо – ему и так не сладко, да и не сделают они ничего особенного в стенах школы – свидетелей много. Быть прижатым к шкафчику таким амбалом крайне неприятно, я сам прекрасно знал это по своей прошлой школе в Бельвиле, но… Но это лучше, чем быть избитым на заднем дворе той же школы, однозначно.

И чёрт, об этом я тоже знал не из сопливых статей из тупых ярких журналов для подростков. Я сам когда-то был там на месте жертвы и помнил, как это стрёмно, когда ты недостаточно ловкий или быстрый, или, не дай бог, слишком гордый, чтобы просто взять свою задницу в руки и заставить ноги отматывать мили в предельно быстром темпе. Потому что если тебя зажимают в углу двое или, ещё хуже, трое, просто оттого, что ты меньше, слабее, страннее... Да просто потому что, блять, твои шнурки в кедах розового цвета – и это уже достаточная причина, чтобы показать своё превосходство в виде вонючего дыхания и чешущихся кулаков, – это страшно, очень страшно.

Втройне страшно от того, что ты уже вне школьных стен, а это значит, что всем насрать на тебя. И даже учителя первым делом спросят: «Какой ужас! Это произошло в школе, Фрэнк? Нет? Ох, мне очень жаль, но в этом случае мы ничем не можем помочь. Мальчишки – они ведь такие, всегда дерутся?» – и снисходительно-фальшиво-участливая улыбочка на губах. Мальчишки? Дерутся? Вы, блять, видели этих «мальчишек»? В том парне, что тряс Уэя, было, по меньшей мере, два меня во все стороны. Но даже их размера им обычно мало – такие всегда ходят со своими миньонами: потому что без должной свиты теряют ощущение статуса короля всего этого дерьма.

Джерард ещё какое-то время смотрел на парня, он однозначно был из одной с ним параллели, а потом вдруг резко отпихнул его от себя и, показав средний палец, быстро зашагал в сторону столовой. И я потерял его из виду, когда он скрылся за поворотом.

Группа зрителей у шкафчиков постояла ещё пару мгновений, переговариваясь, и тоже разошлась кто куда. А я, пихаемый с разных сторон матерящими меня спешащими учениками, начал приходить в себя, заставил свои ноги оторваться от пола и медленно пошёл к тем шкафчикам, это всё равно было по пути к футбольному полю. О да, сегодня был футбол на улице, и я заранее готовился к очередному провалу в своей жизни.

Я ещё не успел поравняться со шкафчиком Джерарда, но уже ясно различил на нём кривую и очень заметную надпись чёрным маркером. Это был единственный исписанный шкафчик из всех своих уныло-серых соседей-близнецов. И в этот момент сзади на спину слегка напрыгнул Майкл, который задержался, чтобы зайти в туалет. Он был довольный, и я его понимал. Человеку мало надо для счастья, и облегчиться – явно в этом скромном списке. Я бы улыбнулся, но эта ёбаная надпись «не помадой» взорвала мне мозг.

– Эй, Фрэнки, не хочешь морозить коленки на футболе? Чего застыл? – он оптимистично обнял меня за плечо, пытаясь увлечь в сторону мужской раздевалки, но потом посмотрел на моё лицо и медленно перевёл взгляд на шкафчик, куда я так усердно пялился.

– Твою ма-а-ать… – процедил он, и его рука безвольно свалилась с моего плеча. – Вот же… Пошли давай, – он схватил амёбного меня за локоть и потащил-таки к раздевалкам, а мне было всё равно – я был в полной прострации и не знал, как бы я себя чувствовал и что делал, если бы обнаружил на своём шкафчике: «Фрэнк Айеро – главный педик школы»…

Мы молча переодевались, и я ничего не скажу, если скажу, что мы были полностью в своих мыслях и лица наши вряд ли излучали добро и радость.