Красная - красная нить (СИ)

– Это пиздец, – наконец изрёк Майкл. – Что за тварь сделала это? Руки бы поотрывал… – он говорил зло и тихо, и мне почему-то стало чуточку лучше от понимания, что я не один и Джерард тоже не один.

– У меня есть предположение.

Майкл вопросительно посмотрел на меня, и я, вздохнув и не переставая натягивать на себя вонючую футбольную форму, кратко рассказал о том, как однажды после репетиции столкнулся с девушкой и её дерзкой помадой у шкафчика Джерарда.

– Вот же мелкое дерьмо! Да кто она вообще такая, чтобы позволять себе подобное? У брата и так не всё гладко...

– Я бы сказал, всё очень не гладко…

– Не перебивай, блин! – Майки сверкнул на меня взглядом, закончив натягивать форму и проверяя защиту на ногах. – У него и так проблемы в школе, он много пропускает и хреново учится, а эта сучка добавила ему ещё килотонну говна в виде тыканья пальцем и злых шуток…

– Люди вообще крайне злые, особенно если они в большинстве. Особенно если они школьники. Особенно если появляется человек, которого прилюдно обозвали педиком школы…

– Ты можешь заткнуться? – Уэй младший был очень расстроен, а мне почему-то стало смешно. Кажется, это было нервное. Последнее время я много переживал и стал очень неуравновешенным.

Я не считал Джерарда педиком. Какой нахер педик, он любил девочек и они отвечали взаимностью. Но я также знал о нём кое-что, чего больше никто не должен был знать. И я был тем человеком, который, видимо, хотел его трахнуть. И именно у меня ещё толком не было девочек. И… значило ли это, что тем самым «главным педиком школы» был я, а не он? Вот же блять!

– Пошли уже позориться, спящая красавица. Ты реально иногда выпадаешь из потока времени, Фрэнк. Может, ты всё-таки обдалбываешься втихаря, пока никто не видит? – Майкл развернулся и поплёлся к выходу на поле, мы были последними в раздевалке и, если честно, я бы лучше остался тут до самого конца игры.

Но это был вариант со смертельным исходом. Наша злющая учительница по физической культуре была этаким «так точно, сэр!», мне вообще казалось, что её сюда командировали из военных лагерей, где готовят новобранцев. Она прямым текстом обещала всем неугодным парням сделать обрезание без анестезии, а девчонкам – засунуть их косметику туда, где у них «свербит, чтобы они уже, наконец, успокоились и начали заниматься спортом, а не хернёй». Женская половина и правда очень любила поправлять грим в перерывах, и меня это тоже бесило, поэтому я был солидарен с мисс Престон. Но я также никому не хотел отдавать свою крайнюю плоть без боя, и именно поэтому тащился на поле за унылой вереницей таких же, как я, парней…

Мы играли в футбол, как боги.

Ну знаете, если бы существовали такие, как «бог пиццы», или «бог игры на приставке», или «бог просирания своей жизни, пялясь в потолок», то мы играли в футбол так, как это делали бы они. Лично я фантазировал об этом. В своём уме я был «бог пасты с моцареллой», а Майки, как мне представлялось, был «богом просмотра ужастиков». Он их любил не меньше кофе, да… И я только успел поднять глаза к небу, видя, как мяч со свистом летит в сторону друга и врезается тому в затылок, как он падает на колени, марая руки в грязи влажного после ночного дождя поля и матерится, как раздаётся свисток и резкий комментарий учительницы.

О да, мы играли в футбол, как боги.

По меньшей мере, наши вялые передвижения по полю выглядели жалко, но подбадриваемые грозными окриками и обещаниями кары со стороны мисс Престон, всё же играли, вели мяч и даже открыли счёт. Это было то время, которое просто нужно было пережить, урок закончится, и мы сможем снять эту ужасную вонючую форму, помыться и снова стать самими собой – далёкими от спорта подростками.

Когда мы прощались с Майки после последней пары, потому что мне ещё предстояла репетиция группы с Рэем, я спросил у него:

– И что теперь?

Не знаю, понял ли он, но я подразумевал: “Что теперь делать с тем, что Джи заклеймили педиком и ославили на всю школу”. Но как выяснилось, друг прекрасно понял меня, будто мы и не прерывали нашего разговора в раздевалке на полдня.

– Хм? Да ничего. Дерьмо случается, просто с кем-то оно случается чаще, чем с другими. Никто не говорил, что эта сраная реальность справедлива.

Я только глубокомысленно кивнул и мы разошлись, договорившись как-нибудь вечером посидеть у них над физикой, следуя совету мистера Блома и подтягивая свою успеваемость.

У меня оставалось около часа до репетиции, с собой был бутерброд с сыром и ломящаяся от всякой фигни голова. Поэтому я пошёл на чёрную лестницу и поднялся на самый верх – это было некое тайное место, куда старшеклассники притащили несколько старых стульев, чтобы иногда посидеть тут, разговаривая на похабные темы, позажимать девчонок или нагло покурить, нарушая все школьные правила.

В это время здесь было совершенно и бесповоротно пусто, а я не хотел сейчас делать ничего из вышеперечисленного. В моих планах было перекусить и подумать, потому что мысли не давали мне спокойно дышать, постоянно сбивая дыхание и устраивая лёгкую тахикардию.

Заканчивалась неделя с тех пор, как я застал Джерарда с Бернардом за школой и как почти насильно заставил его дать мне обещание прекратить эти стрёмные отношения. Неделя, как сморозил нечто, очень похожее на «ты мне нравишься, чувак, и я не собираюсь смотреть, как ты тискаешься с другим парнем, чтобы легче жилось». Но подумав и прокрутив свою примерную речь ещё много раз, я пришёл к выводу, что мои слова были всё-таки довольно обтекаемыми. Мне не нравилось чувствовать себя прижатым к стенке сказанной мной же речью, и я до сих пор не до конца понимал, что со мной происходило, когда на горизонте появлялся Джерард.

И, чёрт, это была неделя, как этот засранец бегал от меня. Не знаю, получалось ли это случайно или намеренно, но он просто утекал из школы подобно воздуху, и я только пару или тройку раз застал его в столовой, где мы все вчетвером обедали, но это был не вариант для разговора. А когда я заходил к ним после – дома его тоже не оказывалось, он или не приходил туда вовсе, шляясь не понятно где, или был на ночном дежурстве на работе в том магазине на углу у трамвайной остановки.

Я уже почти собрался вломиться к нему на работу, потому что так и не понял – сдержал он слово или нет. А теперь эта надпись и вообще… Я мог представить, насколько ему было херово. Он вёл себя, как подстреленное животное: стремился забиться в нору, укрыться в темноте, остаться в одиночестве и безопасности, как он считал. Только я сомневался, станет ли ему от этого легче.

Я с улыбкой вспоминал, как вломился в тот вечер к Рэю, вспомнив, что они с Майклом собирались зависнуть у него и учиться гитаре. Я был весь на нервах после случившегося и рассказанного Джерардом и чуть не выболтал его тайну, а друзья смотрели на меня, как на взбесившуюся диковинную зверушку. Если честно, я думал, что ребята в курсе, но так оказалось, что в курсе был только я и немного – Майки, в том смысле, что он знал об их недоотношениях. Но я вовремя свалил, так и не сказав ничего.

Ладно, разберёмся… Я был уверен, что ребята подтянутся, стоит лишь хоть раз нам с Джи попасть в переделку. Я даже не сомневался, что буду рядом в этот момент. А просить о помощи заранее было уж совсем не по-мужски, вдруг проблемы вообще нет, может, у меня просто крыша поехала на почве недотраха?

Ох… О чём это я вообще?

Под эти сумбурные размышления я не заметил, как сточил бутерброд до крошки. Немного посетовав на то, что не взял с собой книгу почитать, решил спуститься вниз, к нашему музыкальному подвалу. Если будет свободно (что вряд ли, время репетиций всегда было расписано под завязку), я бы смог поиграть…

В клубе играли ребята, приходящие заниматься из средней школы. Они были очень забавными и сильно старались быть, «как старшие», и было приятно смотреть на этих энтузиастов музыкального дела. У солиста ещё ломался голос, и я не смог удержать улыбку. Моя собственная ломка закончилась (если закончилась, ха!) только год назад, и сейчас голос был довольно стабилен, что не могло меня не радовать.