The Beginning of the End (СИ)

- Это все… индивидуально, - медленно произнес жрец новое слово: он их употреблял нечасто, но со вкусом. Муж посмотрел на Меилу.

- Ты ведь не станешь отрицать, что воздействие невидимых сил, неощутимое для одного, другого будет способно убить?

- Нет, - сказала египтянка. Теперь она вправду испугалась.

- Так ты думаешь, что кто-то из них погибнет?.. Мне следует отговорить их?

Имхотеп некоторое время думал.

- Нет, не отговаривай, - внезапно сказал он. - Даже если бы ты смогла это сделать, не препятствуй. И я не думаю, что они умрут.

Он ничего больше не прибавил - а Меила не стала спрашивать, хотя и была сильно обеспокоена. Вот что значит быть женой древнеегипетского жреца… их жизнь, внешне ничем не отличающаяся от жизни других, оказалась опутана запретами, которые видит только он. И в который раз Меила доверилась чутью мужа.

Белла и Барти отправились в Карнак через два дня. Перед этим они зашли к Меиле попрощаться.

Она улыбнулась им несколько принужденно, но англичане не обратили внимания. Или, может быть, приписали это обычной отстраненно-любезной манере египтянки: кроме тех случаев, когда она вела себя интимно-любезно.

Когда они уехали, Меила дала телеграмму Оскару Линдсею. Она могла бы и позвонить - но почувствовала, что не сможет сейчас слушать его радостный голос.

Помучившись догадками, египтянка все-таки приступила к мужу с расспросами. Она твердо вознамерилась вызнать, чего именно он боится: но Имхотеп обезоружил ее ответом, что сам не знает и что эта опасность “индивидуальна”. Он только напомнил жене, что Карнак - “место силы”, причем очень значительной.

Меиле не нужно было этого напоминать. Именно там она умерла и воскресла как Анк-су-намун…

- Надеюсь, с ними случится не то, что со мной, - сказала она. Имхотеп улыбнулся.

- Нет, - заверил ее супруг.

В этом он был положительно уверен.

***

Белла все-таки взяла с собой кошку: хотя брат предупредил ее, что статуэтка может не выдержать такого обращения.

- Я не специалист, но слышал от папы, что эти древности легко трескаются от солнца и влажного речного воздуха, - сказал он. - Ты безобразно относишься к вещам, сестренка.

Белла надула накрашенные губки.

- Это потому, что вы меня ужасно избаловали, - протянула она. Потом посмотрела на Барти и примирительно рассмеялась.

- Да не волнуйся ты, ничего с моей кошечкой не случится. Я ее буду беречь, как она меня.

Барти только вздохнул.

Правда, Белла взяла с собой лишь один чемодан, в который упаковала, кроме египетской кошки, самое необходимое. Она была хорошей и заботливой девушкой, а ее избалованность была больше артистизмом любимого ребенка.

Белла захватила в дорогу, вместо альбома, только неизменные блокнот и карандаш. Хотя была наслышана об огромности пропорций Карнака - изображения этого святилища Амона не то что в блокнот, на холст не уместить. Разве что сфотографировать с воздуха…

Но в дороге Белле не захотелось рисовать, девушка только сидела на палубе под тентом. - Славная погода, - сказала она Барти. - Кататься по реке здесь правда очень приятно.

- Еще древние египтяне это любили, - согласился брат.

Белла улыбнулась.

- Ну а что еще им было любить? У них, наверное, жизнь была такая скучная в сравнении с нашей.

- Почему же, - возразил Барти. Его вдруг увлек этот спор. - Они просто не знали многого, что для нас в порядке вещей, и довольствовались тем, что имели. И видели в такой жизни свое счастье. Все зависит от того, как ты воспитан.

- Пожалуй, - согласилась Белла.

Она некоторое время смотрела на проплывающий мимо бурый плоский берег под ярким, приветливым небом; потом ей это надоело, и Белла уткнулась в книжку.

Барти не хотелось читать - просто посидеть “в гармонии с природой”. Молодой человек сложил руки на груди, прикрыл глаза.

Скоро нужно будет приступить к работе, и даже толком не ясно, в каком направлении. Он и арабского не знает. Спутался отец с этими египтянами…

Впрочем, жаловаться нечего: Меила Амир очень поддержала их бизнес. Она, наверное, даже сама не понимает, насколько своевременным было ее вложение. Главное теперь не развалить это партнерство.

Когда Линдсеи высадились в Карнаке, их прежде всего удивила тишина, которая царила в этих руинах. Каир был шумным городом, как Лондон, - а в людных местах, таких, как рынок, шум стоял просто невообразимый. И на берегах Нила, пока они плыли, слышалась жизнь. А здесь…

- Тут как будто искусственно заглушили все звуки, - сказала Белла, осматриваясь. Чтобы окинуть взглядом эти мощные стены и колонны, приходилось запрокидывать голову; а их с братом голоса очень непривычно отдавались.

- Конечно, здесь особенная акустика, - отозвался Барти. - Ты просто никогда раньше не бывала в таких исторических местах.

На самом деле он тоже еще ничего подобного не видел, но старался держаться с достойной мужчины небрежностью.

- И у меня такое чувство, будто мы здесь одни, - прибавила Белла дрогнувшим голосом.

- Не может быть, - уверенно заявил брат. Он посмотрел по сторонам и никого больше не заметил. - Просто люди друг друга не видят среди этих громад. Вот сейчас мы…

Он снова посмотрел туда, где была сестра, - и замер с отвисшей челюстью.

Беллы не было. Она как сквозь землю провалилась.

***

После мгновенного столбняка Барти сорвался с места и принялся бегать и звать:

- Белла! Белл!..

Но он уже знал каким-то страшным подспудным чувством, что Белла не отзовется: она просто не успела бы никуда скрыться за те несколько секунд, на которые Барти отвел глаза. Они находились на большой мощеной площадке - открытой со всех сторон, и шаги в этом месте звучали очень отчетливо.

Не достигнув цели беспорядочным метанием, Барти остановился. Призвав все свое хладнокровие, он направился в обход храма - методично проверяя каждый выступ, заглядывая за все углы. Барти даже простукивал ногами плиты, вспомнив о древних ловушках. Он выкликал имя сестры, но ему отвечало только насмешливое эхо.

- Белл!.. - отчаянно крикнул Барти в последний раз и остановился. Он чувствовал себя так, точно весь мир вдруг сошел с ума.

Белла пропала. Этого просто не могло случиться - но его младшая сестра пропала, словно растворилась в воздухе!

- Дьявольщина, - прошептал Барти; и всхлипнул, потеряв самообладание. Потом англичанин посмотрел на чемодан, с которым так и не расстался, и опустил его на землю, с усилием разжав руку. Барти сел на чемодан, продавив его, и закрыл лицо руками.

“Это египтяне виноваты, - пронеслось у него в голове. - Фокусы этого гнусного типа, Сети Амира”.

Но Барти чувствовал, что Сети Амир тоже не сможет вернуть Беллу - даже если это он ее сюда отправил.

***

Белла ничего не успела понять - ей показалось, что стены храма на миг сделались полупрозрачными, как фата-моргана, а потом вновь обрели четкость и плотность. И стали целыми.

Храм Амона вокруг нее стал целым, точно недавно отстроенным!.. Белла, едва не лишившись чувств от понимания этого, вцепилась в свой чемодан: единственный предмет, казавшийся реальным. Она заметила, что брат куда-то пропал: но это едва задело ее сознание. Все остальное поражало гораздо сильнее.

Присев на корточки, девушка осмотрелась. Она находилась в каком-то квадратном внутреннем дворе, окруженном высокими изжелта-белыми стенами. Под стенами росли кипарисы - но не из земли, конечно, а в кадках. В одной из стен имелся прямоугольный проем, и такой же - в противоположной.

- Мама… - прошептала Белла. Девушка почувствовала, что вспотела от ужаса, который даже не получалось осознать до конца.

Неужели она попала в прошлое, когда Карнакский храм был только построен? Но ведь это, конечно, из области дешевых выдумок?..

Словно в ответ на ее мысли, в арке появился загорелый бритоголовый человек, обнаженный по пояс, одетый в одну длинную белую юбку. Он застыл на месте, увидев Беллу, - его лицо было девушке совершенно незнакомо.