The Beginning of the End (СИ)

Роза сейчас принесет тяжелый поднос… надо велеть кому-нибудь из слуг подменить ее.

Служанка пришла и поставила перед хозяевами поднос с аппетитно пахнущими блюдами, которые были накрыты крышками. Теперь англичанка не выказывала страха перед Имхотепом, но поморщилась, разгибаясь.

Когда Роза встретилась глазами с госпожой, та распорядилась:

- Больше не таскай нам подносы из кухни. Пусть Салах побегает, ему полезно, - Меила усмехнулась.

Роза улыбнулась в ответ.

- Спасибо, мисс.

- Можешь идти ужинать, - сказала хозяйка. Ей уже очень хотелось остаться вдвоем с мужем.

Горничная ушла.

Меила и Имхотеп принялись за мясо с приправами. Меила то и дело забывала о еде, хотя проголодалась, - ей всегда доставляло наслаждение смотреть, с каким изяществом жрец пользуется ножом и вилкой.

- Что ты делал сегодня? - спросила египтянка, когда они приступили к десерту.

Имхотеп собирался ответить, как вдруг в гостиной раздался кошачий писк.

Муж Меилы встал так резко, что чуть не своротил тяжелый стол.

- Что это?..

Меила вжалась в спинку дивана. Она видела, как красивый профиль Имхотепа исказил ужас: и такой же ужас оледенил ей внутренности. А что, если…

Тут на ворсистую ковровую дорожку перед ними выскочила Роза, которая тяжело дышала. К груди служанка прижимала своего котенка-мау.

- Бога ради, извините, мисс Меила!.. Сэр, - она посмотрела на Имхотепа и присела в своей забавной манере, точно перед принцем из английского царствующего дома. - Моя кошечка убежала, и я едва поймала ее!

Имхотеп стремительно ступил вперед… и вдруг выхватил у Розы котенка. Служанка громко ахнула, и Меила тоже: обеим женщинам показалось, что это существо сейчас разорвет зверька напополам. Или сожрет живьем. Сети Амир опять был тем чудовищем, которое вызвала к жизни Эвелин Карнахан…

Вот только кошек он больше не боялся.

Меила и Роза, точно очнувшись от дурного сна, увидели, что жрец стоит и с улыбкой рассматривает зверька, который весь умещался в его ладони. Пятнистая кошечка вылизывала свои лапки и тоже не выказывала агрессии.

Наконец Имхотеп обратился к Розе:

- Как ты назвала ее?

- Еще никак не успела, сэр, - сказала изумленная служанка. Она не знала, как истолковать то, что видят ее глаза…

- Все всегда возвращается к своему началу, но с новым значением, - прошептал жрец. - Я назову эту кошку Сунут - исцеляющая.*

Он вернул Розе новую маленькую хранительницу дома, как, наверное, это делали служители богини-кошки Баст: почтительно держа котенка в ладонях.

Роза поклонилась и ушла пятясь.

Меила сперва хотела хорошенько отчитать ее наедине за эту выходку. Имхотеп, несомненно, сразу же понял, что его проверяют… но все в конце концов обернулось к лучшему.

Супруги вернулись к десерту и кофе. Покончили с едой в молчании, а потом, обнявшись, пошли наверх.

В спальне Меила опять спросила мужа, чем он занимался сегодня. Имхотеп казался задумчивым… но ответил с готовностью.

- Люди в музее думают, что я делаю одно и то же. Для них это одинаково - как для всех, кто не видит души вещей, - сказал жрец.

Люди Та-Кемет верили, что у всех вещей, как и у живых существ, есть свой двойник в тонком мире. Именно в этом был смысл наполнения гробниц. Меила могла вообразить, что эти древности говорили - нет, даже кричали о себе Имхотепу, когда он брал их в руки…

Жрец поднял на нее глаза.

- Эти вещи говорят мне: верни нас туда, где мы обитали.

- Ты слышишь их сильнее, чем вещи из моего дома? - спросила египтянка, приобняв мужа в тревоге.

- Они тоже говорят, но их голоса уже почти стихли, - сказал Имхотеп. - У новых находок в музее… не израсходована темная энергия, как вы выражаетесь сейчас.

- Она всегда темная? - пробормотала Меила.

Жрец усмехнулся.

- Чего же ты ждала? Маат обернулась не-Маат, и наша правда - это ваша ложь.

Имхотеп по-прежнему говорил “ваша”, причисляя к новым варварам и ее. Что ж, он не ошибался.

- Главного не увидеть глазами, - прошептал ее муж. - И эта слепота - счастье каждого, пока его сердце не пробудится к ответу.

Меила поцеловала его.

- Успокойся… забудь об этом. Сейчас ты дома, со мной.

Имхотеп наконец улыбнулся ей.

Остаток вечера они провели мирно, хотя больше не разговаривали. Имхотеп взял книгу - он полюбил английскую классику; а Меила села к столу порисовать. У нее было достаточно много свободного времени - и, как у многих богатых женщин, во время беременности проснулись некоторые артистические наклонности.

Вернее сказать, про себя Меила знала, что рисует талантливо: древнеегипетский стиль угадывался в ее манере, но это было больше, чем талант копииста, который требовался археологу.

Еще она пробовала сочинять стихи. Меила называла их “ответом Нефертити Эхнатону”, и Имхотеп восхищался ее лирикой.

Меила посмотрела на мужа, погруженного в чтение. Он был - или стал теперь подобен выдающимся людям европейского Возрождения: таким же титаном, проявлявшим себя во всех областях…

Чтобы поддерживать в форме свое прекрасное тело, Имхотеп каждый день упражнялся. Конечно, в арабской стране он был гораздо более скован приличиями - в Та-Кемет служители богов, наряду с другими мужчинами, развивали свою силу, упражняясь в метании копья, борцовских поединках, колесничих гонках, охоте и гребле. Здесь же Имхотепу оставалась только мышечная память… то есть память телесного двойника: но пока она не подводила его.

Когда за окном совсем стемнело, Меила отложила карандаш. Она полюбовалась своим рисунком, подняв его и отдалив от себя.

Она почувствовала, как Имхотеп подошел к ней сзади: он любил приближаться так неслышно.

- Богиня повернулась к нам лицом, - прошептал он.

Древнеегипетские художники всегда рисовали и богов, и людей в профиль…

Меила обернулась.

- Тебе нравится?

Имхотеп улыбнулся.

- Ты наделяешь рисунки душой. Это не всегда хорошо, как думают современные художники. Может быть, ты однажды встретишься с тем, что сам породил, и не узнаешь его…

Египтянка так и не поняла, похвала это или порицание. Но ей было довольно и такой оценки.

Меила положила руки на живот и улыбнулась.

У нее и ее мужа еще много всего впереди… того, что они породили, но могут не узнать, когда увидят.

Меила Наис всегда любила встречаться с неизведанным и принимать вызов судьбы.

* Суну (др.-егип.) - врач, окончание -т означает женский род.

========== Глава 36 ==========

Хафез оказался очень упрям, организуя свою экспедицию в западную долину мертвых. А вернее сказать - ему уже нельзя было свернуть с пути: как руководителю, на которого были устремлены взгляды многих.

Он навестил супругов Амир и заявил Имхотепу, что “без его участия экспедиция невозможна”.

Жрец молча стоял, рассматривая этого маленького человека, с которого началась его вторая жизнь. Он теперь испытывал определенное уважение к безапелляционности и безрассудству старого директора.

- Ты уверен, что не обойдешься без меня? - переспросил Имхотеп. Жрец улыбнулся. - Ну что ж, тогда я отправлюсь с тобой.

Меила, присутствовавшая при разговоре, вскрикнула и шагнула вперед.

- Нет, ты не можешь!..

Она схватила Имхотепа за локоть.

- Тогда и я с тобой!

Жрец качнул головой.

- Нет. Ты останешься, Меила.

Он опустил глаза на ее живот, но Меила и без того присмирела от его слов. Имхотеп назвал ее по имени, что до сих пор делал редко… и проявил свою власть мужа, что при посторонних тоже делал редко.

- Для тебя это очень опасно, - умоляюще сказала египтянка. Ее взгляд метнулся к полному торжества лицу Хафеза, потом обратно к непроницаемому лицу Имхотепа.

Жрец посмотрел ей в глаза.

- Я вернусь к тебе, моя царевна, знай это. А мистер Хафез хочет посостязаться с богами.