Сладкая отрава (СИ)

Снова слоняюсь по коридорам. Оказавшись перед спортзалом, решаю, что это отличный способ отвлечься. Провожу здесь, вероятно, несколько часов, переходя от одного тренажера к другому: бросаю гири, подтягиваюсь на турнике, стараюсь вскарабкаться вверх по толстому канату.

Физические нагрузки и прохладный душ после них действительно помогают придти в себя. Когда я бреду в свою комнату, в голове приятная пустота, а в мышцах сладкая дрожь. Хочется поскорее уткнуться лицом в подушку и, завернувшись в одеяло, уснуть.

В спальне темно, не горит ни одна лампа. Только мягкий свет луны вырисовывает контуры женского тела, спящего на моей кровати. Слабо улыбаюсь, сам не знаю от чего, и забираюсь на свою половину.

Мои руки на одеяле и я уже почти погружаюсь в сон, когда чувствую, как поверх моей кисти ложится теплая ладонь. Я не шевелюсь, выжидая, и Китнисс подползает ближе ко мне, переложив свою подушку.

Там, где наши руки касаются, проходит почти магическое тепло. Не имею ни малейшего понятия зачем, но я сплетаю наши пальцы и чувствую нажим с ее стороны. Улыбаюсь в темноту и засыпаю. Китнисс посапывает рядом.

========== Глава 27 ==========

Комментарий к Глава 27

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Меня будит настойчивый стук в дверь. Разлепляю глаза и, путаясь, кое-как выбираюсь из-под одеяла. Китнисс, само собой, тоже проснулась – грохот способен разбудить любого, что уж говорить о той, которая обладает отменным слухом охотника.

Открываю дверь. Передо мной стоит светловолосый мужчина в форме миротворца, его шлем зажат в руках.

– Мистер Мелларк, – говорит он, – Глава миротворцев объявил срочную мобилизацию. Только что прогремели взрывы в здании телецентра. Мне приказано доставить вас на место.

Кровь отливает от моего лица. Нервно сжимаю ручку двери, за которую держусь.

– Дай мне минуту, – прошу я, захлопывая дверь.

Пару секунд перевариваю информацию, после чего начинаю торопливо собираться, натягивая штаны и свободную рубашку.

– Что случилось? – спрашивает Китнисс, наблюдая за моими действиями.

Бросаю на нее ледяной взгляд, будто это она виновата в том, что снова погибли невинные люди. Хотя почему «будто»? Она ведь и вправду виновата – развязала войну, обрекла людей на смерть.

– Тебя это не касается, – рявкаю я, резкими движениями пытаясь завязать шнурки на ботинках. Не выходит, пальцы не слушаются, путаются между собой. Какую еще я могу принести жертву, кроме той, на которую уже решился, чтобы остановить кровопролитие?

Сойка подходит ближе, присаживается на корточки передо мной и пытается помочь: наши пальцы борются за шнурки. Я растерян и очень зол. Отталкиваю Китнисс от себя, она отшатывается и, потеряв равновесие, приземляется на пол.

– Не прикасайся ко мне! – мой голос похож на шипение ядовитой гадюки, которая готова укусить. – Ты!.. Ты!.. Ненавижу! – бросаю я, и ухожу, громко хлопнув дверью и заперев ее на ключ.

Успеваю как раз вовремя: несколько машин с миротворцами уже отъехало, но последняя – та, в которой сидит Мастерс, – еще здесь. Быстро заскакиваю внутрь, и мы трогаемся, свистя резиной колес.

– Что мы имеем? – первым делом спрашиваю я.

– Точных данных о пострадавших еще нет. На месте взрыва – пожар, который стараются потушить, но, вероятно, под завалами телецентра могут быть выжившие, – отвечает Глава миротворцев.

– Насколько значительные повреждения? – задержав дыхание, интересуюсь я.

– Правая башня разрушена полностью, – говорит Мастерс, – левая устояла, но от силы взрыва разлетелись окна, пострадали некоторые перекрытия на крыше…

Тошнота подступает к горлу, когда я вспоминаю внушительное в своих воистину капитолийских размерах здание телецентра. Две башни, уходящие ввысь, пронизанные коридорами и напичканные аппаратурой. Сколько людей могло там находиться? Раннее утро, сотрудники едва успели приступить к работе… Счет идет на сотни?

Повстанцы! У них вообще нет сердца? Уничтожать себе подобных, и ради чего?!

– Полагаем, бомба была заложена ранее, – продолжает Мастерс. – Может быть даже в тот день, когда мятежники напали на больницу.

– Где связь? – не понимаю я.

– Отвлекающий маневр, – поясняет Глава миротворцев. – Мы тогда отправили к больнице почти все патрули, которые обычно задействованы в проверке городской части. Да и многие репортеры бросились на место событий… Здание телецентра и местность вокруг практически никогда не бывают так немноголюдны, как в тот день…

– И повстанцы воспользовались этим, – заканчиваю я его мысль. – Допустим, все так и было, но почему рвануло именно сейчас?

Мастерс отвечает не сразу, он мешкает с ответом и это не укрывается от меня.

– Со вчерашнего вечера по ТВ запустили ролик, на котором ты, Пит, и мисс Эвердин… Ну предложение о свадьбе и все такое… – рассказывает Глава миротворцев. – Местные, жители Капитолия, были в восторге и не переставали умиляться. Да только уже ночью Тринадцатый ворвался в эфир и начал убеждать людей, что Сойку-пересмешницу принуждают к браку. Мол, ты, Пит, предал их правое дело и сам стал мучителем девушки…

Похоже, Койн отказалась от своей ставки на «несчастных влюбленных»? Я слушаю Мастерса и с трудом верю, что все это происходит со мной.

– Они обвинили Капитолий в лживом телевидении, – произносит мужчина. – Обещали заставить его замолчать…

– И заставили, – выдыхаю я и, не сдержавшись, бью рукой по подголовнику переднего сидения.

Машина наконец останавливается неподалеку от того места, где на земле валяются куски бетона и искореженные металлические балки, которые взрывом отбросило сюда. Дальше проезда нет.

Выбираемся на улицу, и я бросаюсь вперед. Мир наполнен какофонией звуков: крики людей, гул работающей техники, которая уже приступила к разбору завалов, слабо различимые стоны раненных и совершенно некстати звучащий откуда-то гимн Панема. Голова мгновенно начинает болеть от всего этого шума, а нос забивается бетонной пылью, пронизывающей воздух. Глаза неприятно слезятся от едкой гари.

Не раздумывая, я присоединяюсь к группе миротворцев, которые лезут в самое пекло. Мне выдают защитное обмундирование и фонарик. Устремляюсь туда, где зияет дыра одного из чудом уцелевших коридоров: потолок местами осыпался, но это лучше, чем ничего. Где-то совсем близко я различаю мольбу о помощи, но как ни подсвечиваю слабым фонарем в провалы, где мог бы уместиться человек, ничего не нахожу.

Один за другим откидываю булыжники и, надрываясь от их тяжести и обливаясь потом, застилающим глаза, продолжаю всматриваться вниз, в щели между обломками.

– Помогите… – чей-то голос совсем близко, но я не вижу человека.

Перешагиваю чуть левее, и плита, на которой я стою, накреняется под действием моего веса. Сразу же откуда-то снизу раздается вопль боли. В ужасе отскакиваю в сторону, пораженный своей догадкой: человек прямо подо мной. Ору, что есть мочи, стараясь привлечь к себе внимание миротворцев, работающих рядом, и несколько из них приходят мне на помощь.

Напрягая мышцы и тужась изо всех сил, я и еще двое мужчин приподнимаем плиту, а остальные вытаскивают из-под нее человека. Его лицо залито кровью, а обе руки неестественно согнуты, но он тихо стонет, значит жив. Подоспевшие санитары уносят спасенного, а мы продолжаем работать…

Час проходит за часом, адская усталость пробралась, кажется, уже в каждую клеточку моего тела, но я не останавливаюсь. Осознание того, что все произошедшее отчасти и моя вина, давит на меня, буквально размазывая по земле. Мои руки стерты в кровь, а на лбу красуется длинный порез, но это мелочи по сравнению с тем, что чувствуют те, кто все еще остается под завалами…

Значительно позже, после полудня Мастерс буквально силой заставляет меня отдохнуть и перекусить, взывая к здравому смыслу: если я вырублюсь от усталости, то уже не смогу помочь. В палатке, установленной чуть в стороне от места трагедии, я встречаю Финника, который тоже заглянул сюда перекусить.