Сладкая отрава (СИ)

– Опишите мне, что вы почувствовали, мисс Эвердин? – спрашивает ее доктор, и моя невеста, запинаясь, пытается объяснить.

– Это похоже… на пузыри, иногда они крупные, а иногда словно фонтан мелких, – говорит она, и я невольно прыскаю от подобного сравнения. – Они двигаются, я чувствую, - продолжает откровенничать Сойка.

Однако в отличие от меня, Корпиус, похоже, не удивлен.

– Болевые ощущения? – уточняет он.

Подумав, Сойка отвечает:

– Нет.

Врач надавливает на живот девушки то тут, то там, проводит пальцами по крошечному шраму, оставшемуся от иглы. Измеряет величину живота. Прикладывает стетоскоп и вслушивается… Спустя время Корпиус молча начинает складывать свои вещи обратно в чемоданчик, а мы с Китнисс выжидательно смотрим на него.

– Что с ребенком? – не выдерживает Сойка.

Протянув еще пару минут, врач отвечает:

– Не вижу причин для беспокойства, – говорит он. – Очевидно, что плод начал шевелиться и не более того. Оснований для переживаний совершенно нет.

Он это серьезно? Совершенно нет повода? Да у меня сердце подпрыгивает от его слов, заходясь в сладком волнении. Наш ребенок уже шевелится! Нахожу глаза Китнисс, а в них отражение моего собственного восторга.

Провожаю Корпиуса и возвращаюсь к Сойке. Она уже села на кровати, свесив ноги вниз. Платье не прикрывает ее угловатые коленки, глаза лихорадочно горят. Такая красивая! Подхожу ближе, встаю рядом. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что сейчас творится какое-то таинство. Мы – родители. Наш малыш впервые проявил себя. Я взбудоражен этим. Как-то само собой происходит, что ладошки Китнисс оказываются в моих, а я стою ровно над ней, заглядывая в родные серые глаза.

Наша спальня, наш ребенок… Я сам не понял, когда начал говорить о себе и Китнисс как об одном целом. Задерживаю взгляд на ее губах и делаю то, что кажется мне сейчас самым естественным – наклоняюсь и целую ее. Очень ласково, будто говорю спасибо. Сойка отвечает, улыбаясь сквозь поцелуй. Наши пальцы сплетены, а вокруг буквально распространяется аура нежности.

Я первый прерываю поцелуй. Китнисс непроизвольно поджимает нижнюю губу и отпускает её чуть влажную и покрасневшую.

– Спасибо, – выдыхает она, а мне остается теряться в догадках, за что именно меня благодарят. За врача? Или за поцелуй?

Мы оба молчим, просто смотрим в глаза, и мне не плохо от этого. Это ведь так и должно быть, когда тебе приятно общество будущей жены?

– Твои руки! – внезапно вспоминает Китнисс и разворачивает вверх мои ладони.

Они исполосованы множеством длинных, едва подсохших порезов. Сойка тянет меня за собой, мы обходим кровать, и моя целительница заставляет меня сесть на постель. Сама Китнисс усаживается рядом, по-турецки подвернув под себя ноги.

Она поднимает с пола склянки, бинты и прочее. Смачивает вату в бесцветной жидкости и аккуратно промачивает мои раны, одну за другой. Я неприятно морщусь, когда перекись проникает в плоть, начиная пощипывать и пениться, но Китнисс каждый раз помогает мне: дует, пока боль не проходит. Я внимательно смотрю на ее руки. Мне приятна ее забота, хотя я не могу найти для этого разумных причин. Кроме одной – она пытается заманить меня в свои сети? Но это нелогично: чтобы увлечь меня ее телом, забота не нужна. Меня и так манит мысль обладания ей, тогда для чего Сойка все усложняет?

Наконец с руками покончено: проведена дезинфекция, и мои ладони смазаны заживляющей мазью с приятным охлаждающим эффектом. Теперь Китнисс переключает свое внимание на мой лоб, приподнимая челку и проводя по царапине влажным тампоном.

– Щиплет! – жалуюсь я.

Китнисс смешно морщит нос, приговаривая:

– До свадьбы заживет, – и тут же замолкает, поняв, что сболтнула лишнего.

Она заглядывает мне в глаза, вероятно, ожидая увидеть в них злость, но я на редкость спокоен. Пропускаю ее слова мимо ушей, полностью сосредоточенный на том, как близко сейчас лицо Китнисс. Только бы не толкнуться к ней навстречу и не коснуться приоткрытых губ. Ничего ведь не изменилось между нами: она все еще враг, только вот в ее чреве растет мой малыш.

– Открой глаза, – просит Сойка, и мои веки уже дрожат, предвкушая выполнение просьбы, но внезапно я решаю, что буду непокорным.

Остаюсь как есть, даже когда тонкие пальцы Китнисс скользят по моему лицу, оставляя сложные узоры. Я распахиваю глаза, только ощутив на своих губах ее теплое дыхание. Между нами несколько миллиметров… Нет, между нами ничего: мы – целое. И я, отдаваясь на волю желания, целую ее податливые губы.

Руки Китнисс мгновенно оплетают мою шею, а сама она подается вперед так, что я чувствую прикосновение ее груди. От одной мысли об этой части ее тела я начинаю ощущать внутри жар. Проявляю смелость, проталкивая свой язык в ее рот, а Сойка принимает меня с тихим, едва уловимым стоном. Секунды замедляют бег, растягиваясь в сладостную вечность, и мне становится мало одних поцелуев. Опускаю руки ниже, миную границу ее задравшегося платья и наконец касаюсь обнаженной кожи бедер. В то же мгновение Китнисс напрягается, отвлекаясь от поцелуя. Не знаю почему, но я не настаиваю: позволяю ей отодвинуться и сбежать в ванную.

Откидываюсь на мягкие подушки и размышляю о том, что только что произошло. Я целовал Китнисс. Сам. И мне было приятно. Зачем? Не знаю. Просто использую свое право, как будущего мужа? Нет, это точно не причем. Я все-таки люблю ее? Опять нет. Она мне даже не особенно нравится как женщина – только мое тело стремится к ней, а разум остается безучастен…

Пока я думаю обо всем этом, Сойка возвращается из душа. Укладывается на свою половину кровати. Молчит. За окном все еще темно – ночь властвует над городом, и нам, пожалуй, стоит попытаться поспать. Зеваю. Да, поспать – очень хорошая мысль, учитывая, какой сложный и длинный был день.

– Спокойной ночи, – зачем-то говорю я в темноту, и Китнисс поспешно повторяет мои слова.

О чем она думает? Не представляю. Пару раз ударяю подушку, взбивая перину, и, выбрав удобную позу, закрываю глаза.

Сон не идет. Пялюсь в потолок. Китнисс так близко: стоит только протянуть руку и я смогу коснуться ее. Прикусываю губу – плохая идея.

– Обними меня, – тихо просит Сойка, и вот теперь я очень послушный – в то же мгновение подползаю к ней поближе и обнимаю со спины. Наши тела повторяют изгибы друг друга, ее волосы ласково щекочут мою кожу. Только вот руки… Не знаю, куда их деть. Раньше я обнимал Китнисс за талию, а теперь… Там «занято».

Ее тонкие пальцы сами переплетаются с моими, и Сойка тянет наши руки вперед, накрывая живот. Под моей ладонью бьется жизнь…

Счастливо улыбаюсь, зарываясь лицом в волосы Китнисс, и уже через пару минут крепко сплю.

Пробуждаюсь от тянущего напряжения внизу живота. Причина моих страданий лежит рядом: на спине, расслабленная и соблазнительная. Ее темные волосы разметались по подушке, грудь равномерно вздымается, а одна рука подложена под голову. Я сам лежу, обнимая ее, моя голова покоится на плече у Китнисс, а нога переброшена поверх ее ног – я действительно «подмял» Сойку под себя, только это больше похоже на защиту, чем на проявление власти.

Приподнимаюсь на локте и всматриваюсь в лицо Китнисс. Провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, перемещаюсь чуть ниже – к шее, к ключице, останавливаюсь возле тонкой бретельки ее ночнушки. Облизываю губы от волнения: я чувствую себя воришкой, которого могут разоблачить, но риск – дело благородное. Подцепляю тесьму и тяну в сторону. Удача на моей стороне: ткань сползает, открывая моему взору аккуратный бугорок ее груди.

Выдыхаю струйку теплого воздуха, и тело Китнисс отвечает мне, собираясь в твердую вершинку. Улыбаюсь, бросая еще один взгляд на лицо спящей девушки, и тянусь к ее груди. Захватываю ее губами, провожу языком по гладкой коже. Сойка сонно потягивается, инстинктивно поворачиваясь ко мне.

Становлюсь раскованнее и кладу руку на самую границу ночного одеяния. Скольжу выше, пробираясь под ткань. Мои пальцы настойчиво пытаются пробраться между ее ног, стараясь ощупать внутреннюю сторону девичьих бедер.