The Beginning of the End (СИ)

- Простите меня, - сказала хозяйка, опустив плечи. - Я наговорила лишнего.

Хафез кивнул.

- Я не сержусь, мадам Меила. Зато теперь мне вполне ясна ваша позиция, - старый директор улыбнулся. - Собственно, я так и думал.

Он помолчал и пояснил:

- Вы пылко отстаиваете интересы вашего возлюбленного, но не готовы снова с ним сойтись.

Меила вздрогнула.

- Нет… совсем не готова.

Она вдруг умоляюще положила руку Хафезу на плечо.

- Пожалуйста, пусть Имхотеп поживет у вас, пока это возможно. Ведь он вас не слишком обременяет?

Хафез качнул головой.

- Если говорить о материальной стороне дела, то нет. Ему нужны только книги. Пока у меня есть достаточно, чтобы полностью его занять.

Меила улыбнулась, представив себе Имхотепа за столь непривычным занятием. Хотя это только для нее непривычно: а сам верховный жрец Осириса, несомненно, в прошлом проводил многие часы, разбирая свитки в Доме жизни*.

Встрепенувшись, Меила позвонила в колокольчик. Явилась Роза.

- Чего изволите?..

Девушка быстро перевела взгляд с Меилы на Хафеза.

- Кофе, Роза, - египтянка успокоила горничную улыбкой.

Роза улыбнулась и ушла. Похоже, она поняла все… по крайней мере, главное: что их дому в ближайшее время ничто не угрожает.

Пока служанки не было, Меила опять повернулась к гостю.

- А как он вообще? Имхотеп теперь… совсем человек?

- Да, - Хафез понял, что она подразумевает. - Физически и физиологически он совсем человек. Мой слуга Наср каждый день бреет его целиком, можете себе представить?..

Меила рассмеялась, но против воли покраснела.

Конечно: одно дело - расхаживать нагишом перед женщиной, служанкой. А совсем другое - вообразить гладкое и сильное медное тело мужчины, который в этой жизни первый и единственный обнимал ее и обладал ею. Тогда Имхотеп еще не был мужчиной… он был много больше, чем человек. Он и сейчас больше.

- Как бы я хотела видеть его, но не могу, - прошептала египтянка, обхватив себя за плечи. Точно это могло заменить ей объятия возлюбленного.

Тут явилась Роза с подносом. Поставив перед ними на столик фарфоровый кофейник, чашки и закуски, англичанка присела и удалилась.

Какое-то время Хафез и Меила молча пили кофе, чтобы не продолжать этот разговор.

А потом Меила неожиданно спросила:

- Так Имхотеп совсем не выходит из дома? Вы не выпускаете его?

Хафез со стуком поставил свою чашку.

- Что вы, госпожа, как я могу его не выпускать? Имхотеп несколько раз поднимался на крышу… ведь, вы знаете, там у меня сад из гранатовых и персиковых деревьев, как делали еще в его время. Наш повелитель вообще полюбил сидеть там в одиночестве. Сказал, что, глядя на наш город сверху, сможет лучше понять, в чем состоит наша жизнь.

Меила едва заметно качнула головой.

- Ему это не нужно… он и так скоро поймет, в чем состоит наша жизнь. Бедный, - голос египтянки дрогнул. - Только представьте себя на его месте, Хафез.

Ее собеседник хмыкнул.

- К счастью, у меня на это не хватит воображения, мадам.

Он склонился к Меиле.

- Если вас беспокоит, не гуляет ли Имхотеп по улицам без моего ведома… то уверяю вас, что нет. Пока ему хватает того, что есть в моем доме.

Меила сложила руки на груди.

- Когда Имхотеп захочет выйти, вас он не спросит, я уверена.

Хафез постучал пальцами по столику.

- Это-то меня и тревожит. Думаю, вас тоже.

Старый египтянин посмотрел на нее.

- Чем Имхотеп станет заниматься, когда покинет мой дом?

Меила нахмурилась.

- Я думаю, еще довольно времени, чтобы…

- А я думаю, что это вопрос принципиальный, мадам.

В голосе Хафеза неожиданно прозвучало железо. Меила приподнялась.

- Что это значит?

- Только то, что это существо мне кое-чем обязано. И весьма обязано, а дальше долг будет только расти, - Хафез расправил свои покатые сутулые плечи. - Надеюсь, вы и сами понимаете, что будет идиотством и непростительным расточительством, если живой древнеегипетский жрец, освоившись в нашей эпохе, займет какую-нибудь рядовую современную должность?..

Круглые птичьи глаза уставились на нее.

- Как вы сами верно сказали, нет таких долгов, которые нельзя было бы оплатить.

Меила, которая в начале этого директорского выступления ощутила ярость и омерзение, теперь немного успокоилась. Она не могла не признать, что Балтус Хафез во многом прав.

- Что же вам нужно от Имхотепа?

- Нам, - поправил ее Хафез. - Нам с вами, Меила! Ваш возлюбленный должен продвинуть египтологию так далеко, чтобы оставить позади всех иностранных специалистов. Ведь это будет означать не только поднятие престижа нашей египетской науки, но и большой приток новых инвестиций! Египтология никогда прежде не была так популярна!

Меила взялась за подбородок. Вот это поворот… слова Хафеза, при всем их безумии, были не лишены резона.

- Нужно будет подумать, - сказала она. - И нужно будет полностью поставить Имхотепа в известность.

В последних словах египтянки прозвучала угроза.

- Я не допущу, чтобы вы использовали его вслепую.

Хафез поклонился.

- Я в вас и не сомневался.

Некоторое время они не говорили ни слова. А потом Меила спросила, смягченным тоном:

- Скажите, Хафез, а обо мне он вспоминает?

- Да, - ответил Хафез. Теперь он мог сделать ей такой подарок. - Имхотеп первым делом потребовал, чтобы я разузнал о вас… и он до сих пор любит только вас.

Меила улыбнулась со слезами.

- Скажите ему, что я тоже люблю его. Но нам пока нельзя видеть друг друга!

Хафез склонил голову, отягченную красным убором.

- Имхотеп сам знает это, госпожа.

* Дома жизни - в Древнем Египте своего рода университеты и одновременно общественные больницы.

========== Глава 31 ==========

После этого свидания Хафез и Меила перестали видеться.

Меила добилась подтверждения того, что Имхотеп вправду живет у директора музея, - Аббас по ее просьбе навестил Хафеза через несколько дней и увидел гостя. Правда, только издали - Аббас понимал, что к жрецу нельзя приближаться без разрешения. Но ошибиться было невозможно, даже несмотря на новый арабский наряд Имхотепа.

Слову Аббаса Меила поверила. Она взяла его своим телохранителем, на место погибшего Лок-На. Бывший воин-жрец показал, что как никто другой достоин ее охранять и служить ее ближайшим помощником.

Меила не предпринимала больше никаких шагов, чтобы сблизиться со своим возлюбленным. Египтянка понимала, что если он держится на расстоянии, на то есть очень веская причина.

Имхотеп переродился человеком - но это перерождение еще не закончилось. Ему нужно было стать современным человеком! Несмотря на свои три тысячи лет - а может, в увенчание их.

От этой мысли захватывало дух. Значит, Имхотеп хотел любить Меилу - Меилу, а не ту, чье время давно минуло!..

Меила знала, что Аббас и Роза помолвлены; но не заговаривала с ними об этом. Египтянка знала, что ее слуги всегда будут подчинять свои планы ее; и сами эти жених и невеста даже не заикались о женитьбе, пока госпожа не устроила свою собственную жизнь.

Это Маат - так сказали бы в Та-Кемет.

Имхотеп не подавал о себе вестей - но однажды Аббас посетил Хафеза по приглашению директора: Хафез передал для Меилы подарок. Такой сюрприз лучше всего свидетельствовал о том, как продвигаются дела.

Аббас принес своей хозяйке черно-белый фотографический портрет Имхотепа.

У Меилы закружилась голова, когда она поняла, чью фотокарточку держит в руках. Уединившись в гостиной, египтянка без конца вглядывалась в изображение высокого человека, восседавшего в кресле, - он был в длинном черном струящемся одеянии, в головной накидке. Сцепленные руки жреца покойно лежали на коленях, он смотрел не прямо в объектив, а немного отвернул голову, и на лице его залегли тени. Имхотеп слегка улыбался, но в этой улыбке, вместе с удовлетворением, была задумчивая грусть.