Реабилитация (СИ)

- Да.

- Волкова, я по работе. Придешь домой со свиданки, зайди на мейл, я дело выслал.

Мужчина отключился, а я так и стояла, постукивая пальцами по телефону. Что-что, а работой Алекс шантажировать бы не стал.

- Случилось что?

Егор мгновенно стал индикатором моего настроения, и быстро попрощавшись с парнями, обнял меня за талию. Но от поцелуя я отстранилась, мысли были совсем не здесь.

- Сядь в машину.

Не следя за ним, сама устроилась за водительское сидение и быстро обновила на телефоне почту. Так и есть, новое сообщение от адресата – Лекс, с прикрепленным документом.

Брови сами собой сошлись на переносице, Алекс не часто советовался со мной, за одним исключением, я проходила интернатуру по специальности детской реабилитологии.

- Вик?

Щукин не обижаясь, взял меня за руку, свободную от мобильника.

Отдышавшись и согнав с себя напряжение, я поняла, что у Корсакова целая чертова дюжина специалистов, помимо меня и мне не должно быть до этого дела. Но если бы все было так просто в моей жизни, за нее держу пари, мне дали бы Оскар!

- Прости, ты не против заехать в больницу?

Идея парню романтичной показаться не могла, но раз я «полюбила» хоккей, ему не оставалось ничего другого, как понять, что я женщина, лишь во вторую очередь.

- Ты же за рулем.

Его улыбка не показалась мне искренней, но этот факт я проигнорировала. Нам еще, я надеюсь, долго придется понимать и принимать друг друга такими, какие мы есть.

Но все же, что-то я могла с этим сделать. Подстегиваемая этими мыслями, я отстегнула свой ремень безопасности и потянулась к губам парня. Они по-прежнему были такими, как я помнила, солеными от пота, мятными, как вкус его любимой жвачки и теплыми на ощупь. Парень вспыхивал, как спичка, опаляя мою кожу и что-то куда более глубоко под ней. Секунды тянулись расплывчато, как на поломанных часах, но я позволила себе еще одну шалость забраться под край его футболки и проскрести ноготками по резинке его боксеров.

Так, все!

Это было последней секундой, когда я могла отстраниться, предотвращая возможность оргий, на стоянке у спортивного комплекса, где могли проходить дети.

Щукин все еще пытался отдышаться, когда я трясущейся рукой, заводила машину и выезжала с парковочного места. В боковое зеркало, подметив как Кисляк привалившись к своей машине со смехом, и без стеснения наблюдал за нами. Вот же несносный тип!

- А что в больнице?

Действительность молотом ударила по голове, напоминая, что это им по восемнадцать, а я уже как пять лет, отвечаю не только за свою жизнь.

Желание не лгать, было самым очевидным. Но заговорить с ним о Корсакове, не совсем гуманно все же. Алекс, Алекс, ну зачем ты позвонил!

- Опять секреты? – по-своему истолковал мое молчание Егор.

И в чем-то он был прав, я продолжала отгораживать друг от друга, две наши разные жизни.

- Звонил Алекс, кажется у него для меня работа.

Это звучало и в половину, не так правильно, как было на самом деле. Но иными словами человеку не сведущему в медицине, это было не описать. От дворца спорта до больницы рукой подать, потому я уже глушила мотор.

- Останься в машине.

Смешок, вырвавшийся из груди парня, заставил меня, отпустить дверную ручку.

- Что не так?

- Ты бы еще мне деньги на мороженку оставила!

Кровоточина в его голосе, заставила задуматься над двоякостью моей фразы. Что если парень и думал, что я отношусь к нему, как к ребенку?

- Егор, - с трудом удалось подавить смех, - должно быть у меня наклонности педофила, потому что я бы тебе сейчас отнюдь не мороженое дала.

Щукин, явно не ожидая от меня такого, рассмеялся в голос.

- Иди, уже!

Напоследок бросив на него красноречивый взгляд, я выхватила из машины белый халат и, запахивая его на ходу, поднялась в отделение. Сердце пропустило удар, когда открыв дверь, я увидела за столом всего двух человек Вознесенского и Корсакова.

- А как же Москва? – не думая, ляпнула я, но быстро умолкла, видя его серьезное лицо, - что случилось?

На стол легла папка, и несколько рентгеновских снимков. Видя сталь во взгляде учителей, раскрыла синий пластик и принялась читать.

Злата Пухова, 14 лет. Дальше шел диагноз, свидетельствующий о переломе позвоночного столба вследствие падения с высоты. А еще заключение психиатрической комиссии – суицид, изнасилована.

Кулаки у меня на руках непроизвольно сжались – 14 лет, изнасилована!

- Девочка не подпускает к себе мужчин, а ты среди нас единственная подходящая кандидатура. Видя столько зла, я поражалась, что что-то в этом мире еще пугает меня.

- Ее отец известный в городе адвокат. Девочку изнасиловали его кредиторы, а потом оставили ее одну, и она выкинулась с четвертого этажа.

Вспомнилась моя глупая шутка, сказанная в машине Егору, этот мир все же наполняют те, ради кого я бы ввела эвтаназию и смертную казнь.

- Вик, - боль в голосе Алекса, заставила меня насторожиться еще больше, - это дочь друзей моих родителей.

Зная, как дорога мужчине память о его погибшей семье и всем, что было с ними связано, у меня просто не оставалось другого выхода.

- Когда ее привезут?

Глава 38.

Нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.

Иосиф Бродский.

- Когда ее привезут?

А так хотелось услышать, что никогда. Что мне не придется столкнуться в жизни еще и с этим испытанием. Пожалуй, для паники мне хватало и того о чем я уже знала, и сталкиваться с насилием подобного рода, было излишнем.

- Завтра к девяти, будь в отделении.

Тон Корсакова был настолько сухим и безличным, что не знающий нас человек, сильно бы удивился тому, что мы с Лексом были когда-то знакомы, а тем более любили друг друга.

- Хорошо, - незамедлительно ответила я, все еще держа папку в руках, - психологов для девочки пригласили?

- Да, и не одного. Ее отец ничего не пожалеет ради единственной дочери.

Грехи замаливает, зло подумала я. Дети почему-то всегда расплачиваются за своих родителей.

- Алекс, - все это время я собиралась с духом, озвучить то, что мужчина и без меня хорошо знал, - снимки, ты их внимательно смотрел?

И лучше бы я этого не говорила, мне действительно легче жилось, не видь я ненависть в его взгляде.

- Со всей внимательностью.

Инстинктивно делаю шаг назад.

- Алекс, это….

- Послушай, Волкова! У твоего хоккеиста не было шансов изначально, а сейчас он летает с клюшкой на льду как новенький, уж ни тебе сомневаться в чуде.

Несколько раз сглотнув, и уняв нервную дрожь в руках, я решила не спорить с тем, что Егора спасла вовсе не медицина, а чувства что я питала к нему все эти месяцы. Чувства, что заставляли его делать шаги теми ногами, на которых и ползать было маловероятным. А у этой девочки смысл жизни растоптан. Боюсь, она сама больше не захочет ходить по миру, в котором такое возможно.

- Я не отказываюсь, до завтра.

Я послала понимающий взгляд Вознесенскому, а Алекса я попыталась обнять, но он грубо меня оттолкнул.

- Уйди.

Николай Константинович, пробормотав что-то извинительное, вышел из кабинета, оставив нас наедине. Этого старого сводника ничто не исправит.

- Ты не понимаешь, Вик! Я эту девочку с трех лет знаю, неужели этой чертовой жизни, так сложно оставить меня в покое?

Боль в его голосе меня сокрушала, хотелось забрать хотя бы часть ее на себя, но, увы, такое не было возможным.

- Алекс, даже без кольца, я твой человек. Вместе мы сделаем все возможное, клянусь.

Первым уроком, что я выучила, было никогда не клясться. Никогда и ничем. Даже самый обычный случай, может стать летальным, и то, что казалось невозможным, с Божьей помощью, исцеляется. Этот урок и прочел Алекс Корсаков в моих глазах.

- Спасибо.

Похоже, было на то, что хрупкий мир между нами восстанавливается и если правильно расценивать каждое свое слово я, быть может, и не потеряю этого человека из своей жизни навсегда.