Реабилитация (СИ)

- Ты потрясающая, - с придыханием произносит Корсаков и целует меня в шею, чуть ниже линии волос.

И вновь никаких чувств этот поцелуй не вызывает. Пожалуй, стоит на себе ставить крест и считать себя фригидной.

- Ты тоже, - встречаюсь глазами с ним в зеркале, осматривая строгий синий костюм и расстегнутые верхние пуговки белой рубашки в контрасте с загорелой кожей.

Мама стискивает меня в объятиях и говорит, как гордится мной. Учитель более сдержан, но по его мягкой добродушной улыбке я понимаю, что зря сердилась на него все это время. Одарив всех сувенирами из поездки, мы садимся за праздничный стол. Смеемся, я пытаюсь произнести речь на немецком языке, показывая, как им овладела. Спрашиваю о коллегах, как обстоят дела в клинике, все это время, держа маму за руку.

- Извините, можно секунду внимания?

Корсаков выключает музыку и, отодвигая мешающий ему стул, присаживается подле меня на колено.

Мамочки!

- Волкова Виктория Юрьевна, при твоих родителях, я прошу твоей руки и сердца. Прости маленькая за то, что делаю это без предупреждения, но вроде так и надо?! Ты знаешь, как я люблю тебя, и я прошу лишь об одном, дай нам шанс.

Дыхание замирает, мужчина дьявольски красив. А кольцо в черной бархатной коробочке, выглядит на миллион долларов. Похоже, работа у Алекса идет в гору. И я думаю обо всем этом, а не о том, что любимый мужчина делает предложение руки и сердца. О том, как люблю его и как это самое сердце, стремится к нему.

Потому что не стремится, и эта правда оглушает.

- Дочка, - мама толкает меня в плечо, видимо я долго молчу.

Киваю, поздно понимая, что этот жест окружающие расценили иначе.

- Слава Богу!

Шепчет Корсаков и целует меня в губы. И столько счастья в его глазах и под теплой кожей, что не хочется его огорчать. В конце концов, если я не могу сделать себя счастливой, пусть хотя бы сделаю его.

- Да, Лекс!

Кольцо тяжелым грузом ложится на тонкий пальчик. От холода металла почти сводит руку, и я неуловимо ее прижимаю к себе.

- Не нравится?

Сложно будет скрывать истинные чувства от Алекса, только не от него, потому что он слишком хорошо меня знает.

- Вот еще, - протягивает мне тонкую цепь.

И я улыбаюсь, радуясь ей, как большему проявлению любви. Чисто врачебный знак, медикам не разрешено носить кольца на руках, под ними могут скапливаться бактерии, поэтому принято носить кольца на шее как кулоны.

- Спасибо тебе, - обнимаю его еще крепче, начиная плакать. Только слепой и бездушный, может отталкивать такую заботу.

Мама рядом тоже не скрывает потоки слез. Николай Константинович прикрывает опухшие глаза клетчатым платочком. Как же долго он этого ждал.

- Я сделаю вашу дочь счастливой.

Произносит Алекс за моей спиной, обращаясь к маме.

- Я знаю.

Она всегда его любила. И как же я хотела быть в своем выборе уверенной, настолько же, как и все люди вокруг.

Если бы….

Глава 33.

Скоро боль превратится в смех,

а печаль уйдет невпопад.

И скажи мне, зачем помнить тех,

кто забыл тебя год назад?

- Вы будите брать фамилию мужа?

Этот вопрос вывел меня из состояния ступора, и мне пришлось сконцентрироваться на окружающей действительности. Бело – серое здание загса, мягкие кожаные сидения с позолоченными локотниками. На мой вкус, все слишком и неуместно!

Встряхнув короткими волосами, я еще раз провертела в руках чернильную ручку.

Не будет больше Виктории Волковой….

Никогда.

- Мужа.

Алекс под столом погладил мою коленку, одобряя мой ответ. Собственно это было не важным, всего лишь подача заявления в загсе, но от чего тогда так колет сердце? Если бы я не знала что каждый год прохожу медицинскую комиссию и у меня все в полном порядке со здоровьем, решила бы что это приступ стенокардии в покое.

Воздуха стало не хватать, в глазах заплясали черные рассыпчатые точки.

Быстро расписалась на бланке.

- Алекс, мне что – то не хорошо, я выйду на воздух, закончи сам.

- У всех невест такое бывает, девушки так ответственно относятся к свадьбе - пыталась его утешить работница загса.

Буквально вывалившись наружу и споткнувшись на ступеньках я, было, решила, что меня стошнит на платье самой невезучей из невест.

- Вам плохо?

Поддержал меня за руку один мужчина из числа приглашенных гостей. Хватило сил лишь на то, чтобы перевести затуманенный взгляд в область его шеи. Красивая парадная бабочка с расцветкой в клетку. Красно – сине – белая.

Вдох….

Выдох!

В груди, словно сосуд оборвался и все заливает горячей кровью. Может, так люди и умирают, от нервного стресса.

- Вы хоккей смотрите?

Меня сочли сумасшедшей, но мне было все равно. Этого человека я видела в первый и последний раз в жизни.

- А как же! Жаль сегодня, друг женится, пришлось игру пропустить.

- «Медведи» играют?

- Да.

Удар сердца заглушил звон в ушах. Потом еще и еще одни, с такой частотой как у птички колибри. Дурное предчувствие накрыло с головой.

- Девушка?

Стряхнула руку ненужного парня, жестоко, мощно, с выкриком. Подхватив вещи, я бегом помчалась на стоянку такси. Влетев в первую попавшуюся машину, в нетерпении так хлопнула дверцей, что думала, стекло старенькой восьмерки не выдержит.

- Вам куда?

- Ледовый стадион! Быстрее!

Семь минут пути казались вечностью. У себя в голове я продумала миллион способов, какими жизнь могла отнять у меня Егора Щукина. И лишь один из них мог вызвать в моей душе такую бурю эмоций. Лед, коньки, матч. Травма! Травмааааа, кричал внутренний голос, захлебываясь в страданиях.

Зря я тогда не послушала Алекса и проигнорировала показанное мне видео. Алекс? Я еще раз обидела этого прекрасного человека, просто руководствуясь своими дурными предчувствиями. Так было нельзя, но именно так я и поступила в очередной раз.

- У вас все в порядке?

Интересовался уже водитель, но я тупо смотрела в окружающий пейзаж за окном.

- Нет.

Сама же не узнала свой грудной голос. У меня действительно было не все в порядке, в душе во всяком случае.

- Вы беременны?

Справедливое замечание. Бледная, вся покрытая потом, держу руки на животе, от того что внутри все переворачивается.

- Увы, нет.

Водитель грустно улыбается мне в зеркало заднего вида, а я вновь погружаюсь в океан своей скорби. От чего – то я точно знала, что еще несколько минут, и я узнаю беду в лицо.

- Триста.

Протягиваю водиле пачку купюр, цена завышена, но сейчас я готова была продать обе почки, лишь бы все было в порядке.

В считанные секунды я влетела по ступенькам в спортивный комплекс и, пробежав пост охраны, спотыкаясь и расталкивая людей, попала на трибуны. Легкие окончательно потеряли возможность дышать, и меня это мало волновало, я полными слез глазами смотрела на лед, где уже копошились люди в белых халатах.

Красно – сине – белый, номер 10.

Состояние близкое к обмороку, заставило меня присесть на одно из пустых сидений. Еще одного вопроса, о том, не плохо ли мне, я бы не пережила. От того переждав приступ паники, я пошла по проходу вниз.

- Виктория! – перехватил меня Макеев.

Мне даже не нужно было спрашивать, что случилось, со своего места я и так видела носилки с Егором и то, как он держался за ногу. Впервые в жизни я сполна оценила выражение – глаза у страха велики. Если бы в тот момент мне сказали, что Егор умирает, я бы в это поверила безоговорочно. Не только знания врача, но и человеческие инстинкты отключились напрочь. Парня вынесли со льда, и мы встретились глазами.

В его синих я не видела отражения своего страха, скорее обреченность вперемешку с горечью обиды.

- Сколько?

Одними губами прошептала я, все еще боясь подойти.

Когда парень оторвал лишь одну руку от тела, я уже облегченно вздохнула. Егор показал мне пять пальцев. Это не четыре, но и не шесть, вела я не хитрый подсчет в голове.