Реабилитация (СИ)

- Деточка.

Инна поддержала меня под руку, проведя на кресло, стоявшее рядом с Егором.

- Не беременна чай, невеста то у тебя?

Захотелось рассмеяться, но глядя в озадаченные глаза Егора, пришлось откашляться. Парень ведь мог подумать, что я подаю заявление в загс с Корсаковым, потому что нахожусь в положении.

- Нет, не беременна.

- Волкова, - учтиво обратился ко мне врач, - забирай своего хоккеиста, ушиб мягких тканей. И все же не бросайте тренировки, парень после такой травмы герой конечно, а у тебя руки золотые, прав был Вознесенский.

Не веря своим ушам, продолжаю сидеть на месте, стараясь даже не менять своей позы. Что если мое тело все еще лежит в коридоре и все это мне чудится. А приди я в себя и придется смириться с тем, что эта травма таки сделала из Егора Щукина инвалида?

Хватая предложенный костыль и распечатанную пленку, Егор, подталкивает меня на выход. Сложно представить, как парню надоели больницы. Я бы и сама убежала при первой представившейся возможности.

- А где кольцо?

Первое, что интересует парня, когда дверь за нами закрывается.

Перевожу озадаченный взгляд на палец и к своему удивлению замечаю, что маленькая царапинка, превратилась в огромный рубец. Очевидно, когда я падала, ударилась обо что – то. Вот так, если сильно просить высшие силы о чем – то, они обязательно исполнят твое желание. И у меня будет памятный шрам, напоминающий об этом нелегком дне.

- А нет больше кольца.

Как же я скучала по этим синим глазам. Все еще потный, в хоккейной форме, с растрепанными волосами, парень действительно выглядел чертовски молодым. Жизнь выколачивала из него силы долгие месяцы, но он продолжал светиться изнутри.

- Я скучал.

Перевожу взгляд на его губы, казалось я, все еще помню их вкус. Всего два поцелуя, оба еще времен нашего лечения в Москве. А потом мой позорный побег сюда и в Берлин. Имею ли я еще право, на чувства этого парня?

- Я тоже.

Ненавидела внутренне эту фразу. Так отвечают люди, которым все равно, ведь это не – люблю, не – скучаю, не – ты мне нужен. Что означает это мое – тоже?

- Я скучала, - исправляю себя.

Парень переплетает наши пальцы и целует каждый из них на моей руке.

- Я же звонил.

Разговаривать в больничном коридоре не самое романтичное место, но ведь именно здесь и началась наша история.

- Откуда ты знал, когда я прилетаю?

Улыбается.

- А откуда ты знала, что нужно ехать сегодня на лед?

А я глупая и не знала, если бы мое сердце не давало мне понять, что остановится, не сделай я этого.

- Понятно.

На какое – то время мы замолкаем, так пристально глядя друг на друга, словно пытаясь прочесть что – то в глубине глаз.

- Мне нравились твои длинные волосы.

Пропускает сквозь пальцы, короткие завитки на моей макушке. Он когда – то уже говорил мне это, именно поэтому, я и сделала стрижку. Глупо, но назло ему.

- Но так тебе тоже идет.

Проводит пальцами по моей скуле, задерживаясь на краю губ. Кожа вслед за его прикосновениями горит, и я боюсь, от такого сильного жара останутся следы. Как метки – здесь был Егор Щукин.

- Почему ты уехала?

В груди встает вопрос, соврать и отгородиться или сказать правду и позволить ему препарировать твои чувства, под микроскопом?

Решаюсь….

- Я боялась.

- Чего?

Только теперь замечаю, что во всем протяжении коридора мы одни, и парень почти припечатал меня к стенке. Не только вопросами, но и своим телом.

- Тебя…. Себя…. Того что могла бы поломать твою жизнь, если бы рискнула войти в нее. Я струсила, Егор.

Тело начинает бить мелкая дрожь, а пальцы сжимающие край его футболки, сводить судорогой. И все же это – болезненно, любить.

- А что изменилось теперь?

Закрываю глаза, чувствуя, как щекочут щеку длинные ресницы. Ничего не изменилось, просто я поняла, что не могу без тебя.

- Эй!

Его пальцы все еще на моем лице и это не честно, потому что мешает мне здраво думать.

- Ничего.

Шепотом и не глядя.

- Вика?

Мне все же приходится встретиться с синевой вновь.

- Не правильный ответ.

Долго не решаюсь заговорить, а потом отцепляю свои побелевшие пальцы от него, и протягиваю их вперед, растопырив веером.

- Помнишь, ты у меня спрашивал, на какой случай нужно приберечь десятку? Шесть месяцев подряд, я без тебя испытывала боль, по шкале на десять.

Вижу понимание и испуг в его глазах.

Егор Щукин, капитан под № 10.

Глава 36.

Как тебе объяснить… Когда я очень люблю кого-нибудь, я никогда никому не называю его имени. Это все равно, что отдать другим какую-то частицу дорогого тебе человека.

Оскар Уайльд “Портрет Дориана Грея”.

Мне пришлось вернуться на прежнее место работы. Сказать, что на меня смотрели косо, ничего не сказать. Люди всегда колют тех, кто удачливее и красивее их. И стоит лишь оступиться, тебя растопчут, а все они считали что, только оступившись, я могла отказаться от места в престижной московской клинике и остаться работать в федеральном звене.

Меня даже к пациентам не допускали, обрушив на руки, тонны макулатуры из историй болезни, и отчетов минимум за последние несколько месяцев, которые нужно было оформить.

Страшно представить, что Корсаков наговорил Вознесенскому, но пожилой учитель со мной почти не разговаривал. И где-то в глубине души я была этому рада, потому что понятия не имела, как буду оправдываться.

- Виктория.

Обратился ко мне молодой врач, видимо именно его брали на мое место, и решили оставить, не надеясь на постоянство моих поступков.

- Виктория Юрьевна, - на автомате исправила я. Похоже на то, что репутацию придется завоевывать с нуля.

- Работаете?

Утешала себя тем, что во мне разыгралась паранойя, и сарказм в его голосе мне просто почудился.

- Да, - стучу пальцами по клавиатуре, давая понять, что в новых знакомствах я не заинтересована.

Мужчина покосился на мой перебинтованный палец, в разрез блузки под халатом, тщательно осмотрел лицо. К подобной наглости я давно привыкла, работая в большинстве случаев среди мужчин. Такой анализ помогал им составить портрет собеседника, со слабыми и сильными сторонами. Красивая женщина трудоголик, всегда ценится дорого.

- И как?

От моего ехидства тот даже подпрыгнул, но надо отдать должное, взгляд не отвел и даже не покраснел. Белесая челка, чуть выше меня ростом, глаза с зеленцой. Быть может мы и подружимся.

- Не дурно, - парень послал мне понимающую улыбку.

- Олег Ильич? – прочитала я на бейджике, видимо хорошо я насолила Вознесенскому, что обычно учтивый преподаватель не представил меня новому коллеге, - давно работаете?

- Неделю здесь, неделю там, - вновь улыбнулся парень.

Удивительные люди все же идут работать в медицину.

- И больше никаких вопросов? – подтекст был предельно ясен, я уже язык обтрепала, рассказывая всем небылицы о том, почему не приняла предложение Алекса Корсакова работать в Москве.

- Нет. Ну, разве что предложение выпить кофе вместе?

Ухмыляясь, покачиваю отрицательно головой. Все они одинаковые, лезут под юбку, абсолютно не интересуясь тем, что у тебя глубже груди под лифчиком.

- Тогда вопрос. Поверь уж, девушки мне отказывают настолько редко, что ты мою уверенность прямо пошатнула. Правду говорят о тебе и Корсакове?

Мой взгляд, резко взметнувшийся от экрана монитора и впившийся в его зеленые глаза, был красноречивее любых слов. Ценный объект, для выжимки информации, этот пока не часть клубка гадюк, за дверью ординаторской, может и не соврет мне.

- А что говорят?

- Что ты была любовницей шефа, а потом вы разругались и он укатил в Москву, а ты сейчас как старуха у разбитого корыта.

Поза расслаблена, белые пушковые волосы проглядывают из-за V образного выреза хирургической формы. Натуральный блондин, парень красавиц, но отнюдь не в моем вкусе. Да и не было сейчас мужчин в моем вкусе, кроме одного единственного.