Холодная зима (СИ)

Хватит писем, хватит надежд, хватит слёз. Ты был прав. Всё-таки тогда в машине ты был прав, когда сказал, что лучше рвать все связи сразу. Что мне так будет легче, что я скорее привыкну. И что всё наладится. Ты всегда был прав, а я был просто ребёнком.

Поэтому прощай, Соби».

========== Глава 6. Освобождение ==========

6 месяцев спустя

Говорят, путешествия во времени невозможны. Говорят, что в пространстве существует лишь одна точка, которую принято считать настоящей реальностью. И только в этой точке может находиться человек. А то, что за её пределами, весь остальной мир со всем его многообразием вариантов, может жить лишь в человеческом воображении. Потому что шагнуть за пределы своей точки, своей крохотной клетки, которую ему выделил кто-то высший, человек не может. Все мы чётко разграничиваем свои клетки и чужие, прошлые и будущие. И единственное, что мы можем — это смотреть через прутья, протягивать руки, пытаясь коснуться прошлого или будущего. Но переместиться не можем. Потому что расплата за такой шаг – безумие.

Но иногда бывают дни, когда две клетки стоят друг к другу так близко, что, протянув руку, можно коснуться соседних прутьев. Это особые дни. Дни, когда нам кажется, будто мы попали в прошлое, перенеслись во времени, совершили невозможное.

В комнате было прохладно, и когда Рицка коснулся кончиками пальцев ледяного оконного стекла, по коже побежали мурашки. Но убирать руку не хотелось. Хотелось, чтобы холод завладел телом, проник в каждую клеточку, блокировал нервные окончания, усыпил. Успокоил. Хотелось замёрзнуть как в тот день, до дрожи, и чтобы зубы стучали. И чтобы снова бежать под снегопадом, глотая обжигающе холодный воздух, щекочущий горло. И чтобы волосы намокли от снега и тоже стали холодными, а потом согрелись и высохли в машине от тёплого дыхания Соби. И чтобы снова смеяться как тогда. Лучшее время, беззаботное время. С тобой.

Есть вещи, которые никогда не меняются. И когда глядишь на них, кажется, что и остальное не изменилось. Когда Рицка смотрел на падающий снег из окна своей комнаты, на занесённую улицу и тихий дворик своего дома в свете уличного фонаря, ему казалось, что с того вечера прошло не более пары дней. Но стоило отвернуться или задвинуть шторки, спуститься в гостиную или открыть книгу, как всё тут же возвращалось на свои места. Перемещение во времени действительно невозможно. Как невозможно множество других не менее желаемых вещей. Но от этого нисколько не грустно. К этому привыкаешь.

И Рицка задёрнул шторы и вышел из комнаты, попутно взглянув на часы. Скоро все придут. Сегодня дом Аояги будет полон. Сегодня придут все, кто что-то значит для него. И все они соберутся за одним столом и вспомнят прошлое, пытаясь коснуться прутьев соседней клетки и слегка досадуя из-за того, что руки слишком короткие. И все они будут говорить о Соби или молчать о нём. И все поздравят Рицку с днём рождения, но сделают это тихо и слегка потупив взгляд, потому что в такой день любое поздравление прозвучит слишком громко и вычурно. Потому что это день смерти Соби.

Когда раздался первый звонок в дверь, Рицка уже знал, что это Осаму. Она всегда звонила коротко, нажав на кнопку два раза подряд. Она обещала прийти пораньше, чтобы помочь накрыть на стол для других гостей.

- Ух, ну и холодина, - воскликнула Осаму с порога и улыбнулась, заглядывая Рицке через плечо в гостиную. – Ты один?

- Да, проходи.

И Рицка тоже улыбнулся, глядя на её мокрые и слегка вьющиеся от влаги волосы, на покрасневшие от холода тоненькие пальчики, которые она прятала в карманах коротенького пальтишка, на её смешно торчащие ушки. Он улыбался, а сердце щемило тёплой, надрывной, почти ностальгической тоской по всему тому, что так изменилось теперь. Он даже тосковал немного по своей боли, которая трансформировалась до тёплого воспоминания, всего лишь воспоминания о чём-то, что было так давно, в другой жизни какого-то другого Рицки, а не его самого.

- Сильный снегопад? – спросил он у проходящей на кухню Осаму.

- Ага, - она поставила пакет на стол. – И ветер ещё, так что снег прямо в лицо. Очень неприятно. Я принесла обещанный десерт, - она выложила на стол пару коробок. – Когда все придут?

- В шесть.

- Должны успеть, - она вдруг отвлеклась от содержимого своего пакета и взглянула на Рицку. – Ты как? Нормально себя чувствуешь?

- Вполне.

Она вдруг улыбнулась, но не той улыбкой, которую Рицка привык видеть на её красивом лице. Это была та самая надрывная улыбка – отражение его собственной тоски по чему-то тёплому, далёкому, утерянному.

- Рицка, Рицка, - сказала она тихо. – Иногда я совсем тебя не узнаю.

- Правда? Почему же? – он сел на табурет у стола, посмотрел в окно, где шёл гипнотизирующий его снег.

- Не знаю, - она тоже села, как будто забыв про грядущий ужин, и попыталась поймать взгляд Рицки. – Ты другой какой-то стал.

- Да брось. Все взрослеют. Твоя внешность тоже несколько изменилась.

- Я не о внешности, Рицка. Ты теперь немного напоминаешь мне своего брата, но только немного, наверное, из-за высокого роста. И ты стал таким уверенным. Знаешь, я как будто чувствую это исходящее от тебя спокойствие. Раньше этого не было. Что же так повлияло на тебя, интересно знать? Или кто?

- Да никто, - Рицка улыбался, но глаза его оставались серьёзными. – И хватит уже разбирать меня по косточкам, мне от этого не по себе становится.

- Хорошо. Тогда не будем о серьёзном. Расслабляйся. Тебе сегодня пятнадцать, имеешь право отдохнуть. Я тебя уже поздравляла по телефону, и ты велел ничего не дарить, но… - она снова вернулась к пакету, приклеив к лицу всю ту же беззаботную улыбку. Теперь Рицка знал, что когда она улыбается так, это значит, она пытается скрыть своё огорчение. Он расстроил её своей холодностью, хоть и не хотел. Он знал, что сегодня она ждёт от него чего-то особенного, причём сама даже не знает, чего, и поэтому она надела эту короткую чёрную юбку, хотя Рицка и не думал, что юбка может что-либо изменить в их отношениях. И Осаму тоже это знала, ведь она была не глупой, но всё равно надела, потому что надеялась и сама пугалась и стеснялась своей надежды, что делало её очень милой в глазах Рицки. Но не больше. А Осаму хотела большего. Хотела быть не просто милой, а нравиться ему, и улыбалась потому, что это нравилось ему, даже если несколько секунд назад он неосознанно причинил ей боль.

- Вот, - Осаму протянула ему конверт из плотной жёлтой бумаги. – Это не подарок, но нечто вроде того. Просто на память. Я отобрала свои лучшие снимки за последние несколько месяцев. На каждом из них подписи, мои комментарии и даты. Раньше ты любил такие вещи. Вот я и подумала…

Рицка взял конверт из её чуть подрагивающей руки. Ему было очень приятно и в то же время как-то неловко, потому что он не знал, чем теперь можно отблагодарить её. А отблагодарить нужно. Она так старается. Может, у неё скоро получится. Может, те трогательные чувства, что она вызывает в нём, однажды станут немного похожи на то, что он уже чувствовал однажды.

Времени рассмотреть фотографии у Рицки не было, и он с сожалением отложил конверт на потом.

Первыми пришли Юйко и Яёй и тоже помогли им немного. Рицка рад был их приходу, с ними он сразу почувствовал себя свободнее, потому что оставаться наедине с Осаму после того вечера, когда она почти призналась ему в любви, было по-прежнему тяжело. Рицка никогда не любил натянутость в отношениях и всячески старался избегать её. Он знал, что напряжение между людьми очень часто может перерасти во что-то большее, во что-то, от чего он старался держаться в стороне.

Когда всё уже было готово, в дверь позвонили Шинономе-сенсей и Кио, которые то ли встретились по дороге, то ли пришли вместе, в любом случае, их несколько встрёпанный вид показался Рицке странным. Вместо подарка, который Рицка запретил дарить, Кио принёс картину Соби, упакованную и перетянутую верёвкой. И снова поток смешанных чувств растревожил сердце Рицки. Ему хотелось развернуть картину, погрузиться в эти образы, вдохнуть запах краски, который стал для него теперь запахом прошлого. Ему казалось, что всё это было с ним так давно. Рицу-сенсей сказал ему однажды, что в молодости один год равен десяти годам в старости. Наверное, он был прав. Рицу-сенсей очень часто бывал прав. И часто, слушаясь его советов, Рицка был благодарен ему, и в то же время вся его сущность противилась этому.