Реабилитация (СИ)

- Алекс, не трави душу.

Я попыталась всмотреться в его голубые глаза. Глаза Егора были темнее, у Александра же они были почти прозрачными, с чуть заметным ободком вокруг радужки.

- Как знаешь.

Мужчина, поднявшись с пола, собрался уходить. Остановить его, просило сердце. С Корсаковым было легко, он заполнял собой холодную пустоту комнаты. И складывалось ощущение, что разожгли камин. Но у него что – то намечалось с Ольгой, и мешать ни ему не девушке не хотелось. Слишком хорошо, я относилась к ней, и слишком любила его. И слишком была запутана в себе самой.

- Алекс?

- Что?

Пробурчал он у самой двери.

- Тебе нравится Ольга?

Вопрос остановил его и, привалившись к дверному косяку, он смотрел на меня долгие секунды, прежде чем ответить.

- Не так, как ты.

От его слов я скривилась, выдав свое малодушие.

- Не бери в голову, мои чувства к тебе, сугубо моя проблема.

И он закрыл дверь с другой стороны.

В комнате осталась лишь глупая, глупая дурочка, которая губила жизнь собственными руками и заходила в этих пытках все дальше. Человек и без того живет, ничтожно мало. Рак может развиться из одной единственной клетки, доза заражения СПИДом, капля крови на кончике иглы. Все мы ходит под прицелом винтовки, под названием – жизнь. И никто не знает, когда ей взбрендит в голову, нажать на курок, рассмеявшись.

Я смотрюсь в зеркало – вот она я, красивая, успешная, молодая. Но что делает меня лучше всех остальных людей на этой планете? Кто знает, какая комбинация необходимых навыков и внешнего лоска выигрышна? Может, меня за красоту убьют, а кого – то за уродство навеки полюбят. Может в голове Егора уже зреет раковая опухоль, а Корсакова через пару лет схватит сердечный приступ.

Что если я опоздаю?

А хуже?

Что если уже опоздала?!

Смахиваю подступившие к глазам слезы. Я уже не маленькая, пугаться жизни, но я слишком мятежна, мириться с ней. Я спорю с ходом вещей, заложенным столетиями. Я пытаюсь урвать у времени слишком многое, и слишком многих. Порой, я прошу невозможное, и получаю нереальное.

А порой, я остаюсь с носом!

Глава 19.

Выхожу из дому раз в три дня, много сплю днем и почти не сплю ночью, не читаю, не пишу. Я жду. Бывает, когда впереди праздник или особенное событие, за неделю почти не живешь, смотришь в светлое послепослезавтра, не замечая обыкновенные среду, четверг, пятницу.

И праздник потом обязан окупить эти пропущенные дни, но никогда не окупает, всегда остается тень недовольства, потому что нет такого события, которое могло бы компенсировать напрасно потраченный кусок жизни. Иногда ждут событий неконкретных: «Сейчас как-нибудь, а вот весной, весной…»

А ведь только конец января и, учитывая, что ты всю осень Нового года ждала, жить-то когда? Ждут хорошей погоды, отпуска, похудения, понедельника. Ждут человека. А нужно ли?

Марта Кетро, “Горький шоколад. Книга утешений”

Я стояла у дверей палаты Егора и не отважилась сделать шаг ему навстречу. Это всего лишь очередная тренировка, убеждала я себя. Всего лишь моя работа, мой долг, то за что мне платят деньги.

- Доброе утро.

Я тихо прикрыла за собой дверь, пытаясь вести себя как можно более непринужденно.

- Привет.

Настроение Егора в отличие от моего, было на высоте.

- Наши снова выиграли, - без умолку болтал он, передавая мне ход матча. А я только и успевала качать головой, в как мне казалось, нужные моменты, потому что не понимала ничего.

- Тебе не интересно? У тебя выражение вселенской скуки на лице, Вик!

Разминаю его ноги, наши мышцы болят одинаково, это нелегко для хрупкой девушки, обращаться с мужчиной вдвое тяжелее тебя.

- Я просто не понимаю в этом ничего.

Признаться было легко, я не искала его одобрения. И не стремилась понравиться, это вполне в моем тоне, отпугивать от себя людей.

- Я же столько раз объяснял!

Укоризненно машет Егор пальцем у моего лица. Сегодня я более рассеянная, чем обычно, бессонная ночь в раздумьях не прошла даром. Оставалось надеяться, я не выгляжу ходячим мертвецом зомби.

- Егор, я держу в голове кучу твоих анализов, данных медицинской карты, и не только твоей. Мне просто некогда думать ни о чем другом, у меня докторская на носу, наука никому не дается легко.

- Ну, конечно же, хоккей это такая чушь!

Ухмыляюсь. Чисто мальчишеский порыв, строит из себя стратега и спортсмена мирового масштаба, а на деле, всего лишь подросток.

- Чушь!

Я взрываюсь.

- Да, для меня спорт – чушь! Ты стал едва калекой, потому, что стоял на коньках на льду! Кому от этого была польза? Этим ты помог бездомным детям? Накормил семью? Защитил кого – то? Нет! Это были твои детские амбиции!

- Я гублю свою жизнь, не меньше твоего Вика! И ты тоже в угоду свих амбиций убиваешься на работе!

Давлюсь словами, да как он посмел! А в прочем, какая разница, что он обо мне думает!?

- Один - один!

Он смотрит на меня зло и осуждающе. Парень научился мне противостоять, не хуже чем многие из моего тщательно подобранного окружения. Только вот слова других, меня давно не цепляли, а вскользь проброшенные фразы этого парня делали зацепки на сердечной мышце.

- Я с тобой не соревнуюсь!

Неужели это я делаю парня таким агрессивным? Нарочно поворачиваю ногу парня чуть большим углом, и он морщится. Пусть понимает, кто тут главный.

- И как полегчало?

Я вижу, как укоризненно он следит за моими манипуляциями. Щукин не глуп и понимает, что его слова выбивают меня из колеи.

- А тебе?

Выворачиваю сустав, еще сильнее.

- А мне вполне себе комфортно, - превозмогая боль, бодрым тоном отвечает парень.

Глупые игры я затеяла, не стоит издеваться над беззащитными. Тем более теми, кто мне доверяет не ожидая подвоха.

- Троечка, - машет парень растопыренными пальцами, - еще немного повернешь в сторону, и будет четверка.

Выпускаю из рук его ступню, не понимая, что нашло на меня.

- Я слышал, как Алекс говорил, что трость для меня пожизненный атрибут. Это и твое мнение, Вик?

Это в духе Алекса.

- Нет, и сам он так не считает. Алекс из тех людей, которые думают, что если разозлить, ты добьешься больших результатов.

- То есть я могу, начать жить как раньше?

- Нет, - мотаю головой, - но ты сможешь через боль пытаться жить как раньше.

- А физически?

- Егор, я не Бог. Никто из нас не знает, как будет.

И я говорю чистейшую правду, никто не знает, что будет через месяц, год или два. Но зато я точно уверена, что если прилагать усилия, все может измениться к лучшему.

- Ты очень понравилась моему брату, хоть и побыла при них не долго. Обычно мелкий не очень хорошо разбирается в людях, но тут он прямо сиял.

- Он мне показался тоже милым парнем.

- А моя мать?

Я не понимала к чему эти допросы, но на первый взгляд не видела в них ничего предосудительного. Если Егору интересно мое мнение о близких ему людях, почему бы не отвечать честно.

- Я знакома с ней еще с первого дня, как ты к нам попал. Она любит тебя, а я ценю людей способных на это чувство.

- Я рассказал им.

Поморщился, я затягивала эластичный корсет на его ноге.

- О чем именно?

- О нас.

Край ткани выпадает из моих рук, и я судорожно сжимаю пальцы.

- Не поняла?

Отрываюсь, наконец, от занятия и перевожу взгляд на парня.

- Я рассказал матери и брату, о том, что ты мне нравишься. Погоди…. Точнее даже не так! Дословно я сказал, - я влюбился в своего врача и возражений по этому поводу не принимается. И знаешь, они, кажется, не удивились. А брат и вовсе сказал, что посчитал бы меня полным дураком, если бы это было не так. А еще я сказал Марине, что влюбился в другую и что бы она больше не приезжала ко мне. Я не указывал имени, но она не глупая, поверь прекрасно поняла, что я о тебе. Потому что только глупцы не замечают, как я смотрю на тебя.