Нет вестей с небес (СИ)

— Не дайте им сбежать! — приказывал один из отряда, видя, как пираты пытаются нырнуть в бункер, короткими перебежками передвигаясь вдоль деревни, часть намеревалась атаковать отряды возле вышек.

— ***! Если бы мы знали, где второй выход из бункера, — сокрушался другой, опасаясь, что Ваас снова покинет грот, даже если удастся добраться до него.

Джейс не намеревалась так легко упускать свою главную цель: теперь или никогда. Но никогда означало продолжение кровопролития среди ракьят.

И не важно, что Ваас несколько раз отпускал ее, и не важно, что за игра велась, и не важна даже та ночь, даже те три часа перед рассветом.

Ничто не важно в сравнении с тем, что прозревшие глаза наблюдали в захваченной деревне: на фоне изумительно бирюзовой воды и живописной яркой тропической зелени горы обломков, разрушенные дома и несколько малиновых ржавых портовых контейнеров с переработанным, готовым к транспортировке товаром — аккуратно сложенные белые мешочки неплохо просматривались через прицел. Там же, за контейнерами, находился вход в грот — ее конечная цель. Но нет, гибнуть там она не желала, не для того шла.

Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне.

Нарисуй мне портреты погибших на этом пути.

Покажи мне того, кто выжил один из полка.

Сражалась во имя жизни, и убить главаря желала ради того, чтобы другие могли жить. Убить в борьбе, не просто застрелить, когда он пытался себе что-то доказать. Хотя что ему мешало измениться! Вот вобьет себе человек в голову что-то — и все, как в стену начнет биться. Ее стена рухнула, она не могла выразить это словами, но ощущала. А он… Слишком поздно. Там, в гроте, обещало все решиться, она почему-то знала, что он не сбежит.

Между землей и небом — война!

Но ничто не менялось: снова она стреляла, снова из винтовки, враги стремительно зигзагами перемещались среди разрушенных щитовых домиков, стреляли, некоторые поднимались наверх. Но уже привычно: голова в прицеле, или сердце, или живот — курок вжимался плавно, левая рука помогала прицелиться, пока пальцы правой вновь сгибались, чтобы отправить за грань смерти очередного врага.

Их план с внезапностью провалился. Когда из грота вышел тяжеловооруженный пират с ручным пулеметом, ракьят пришлось нелегко: он не позволял себя достать снайперам, решительно не предоставляя возможности войти в грот или кинуть в него гранату. Он укрывался за контейнерами с товаром, что находились за импровизированным помостом-троном, где на возвышении стояло продранное кресло, телевизор и стол с весами, видимо, там отмеряли товар. Проклятое место, насквозь мерзкое. И все это с подачи Вааса.

Где же тот Ваас, что глядел в небо на след самолета тогда, утром, где же тот Ваас, что целовал ее шрамы? Нет его, нет, убит уже давно, убит!

Нет! Пусть сознание женщины покинет разум холодный воина!

Снайпер сжимала зубы от неудачи, когда снова не попадала в пулеметчика, который засел в тени, скрываемый лианами, однако с его позиции простреливалась вся деревня, так что приходилось и не помышлять пока что о штурме бункера.

— Его надо устранить! — прохрипел командир отряда раздраженно.

— Ну и как?! — возражал один из ракьят, в его голосе надломились первые нотки сомнения, тревоги. Умирать ведь страшно, хоть один раз, но страшно.

— Среди вас есть снайпер? Я проползу с той стороны, — вызвалась Джейс, судорожно пытаясь выследить пирата.

— Нет, ты остаешься на позиции, иду я! — сказал один из отряда, немедленно с разрешения командира скользнув по-пластунски змеей среди зарослей, подтягивая за собой автомат.

Ждать, теперь ей ждать, по рации отдали приказ на две вышки стрелять вниз, отрезая пиратов, которые не успели войти в грот. А на нее снова оказалась возложена ответственнейшая миссия — когда прогремит взрыв, настанет ее очередь стрелять, если противник покинет свое укрытие, если его не накроет насмерть взрывной волной. Существовал только миг его замешательства, этот-то миг не имела права упускать Джейс. И она ждала, снайпер должен уметь ждать, это в биатлоне от промаха ничего не случится, хотя порой кажется, что нет ничего важнее этой мишени на трассе, но по людям стрелять — не мишени выбивать, совершенное иной уровень напряжения.

И возможно ли привыкнуть, оставшись человеком? Так не хотелось становиться монстром, ведь и ракьят не вешали вверх ногами пиратов, не потрошили их, как свиней, потому что если уподобиться от мести в жестокости врагу, то можно не заметить, как сам станешь врагом. Самому себе. И ближнему. Иначе не наступит новый день, иначе солнце превратится в змея.

Минута — вторая побежала. Джейс всегда четко отсчитывала секунды. Холодный пот скатился вдоль виска, впитываясь в клетчатый платок бедуина, почти, как у пиратов, только она не носила красное. Секунды колкими линиями прочерчивали пространство выстрелов, прорезавших залив, будто не существовало, в кои-то веки она научилась работать не как одиночка, а как рядовой, веря, что союзник прикроет спину, сосредотачиваясь только на своей боевой задаче.

Взрыв осколки тишины стер в пыль, пулеметчик отпрянул, сбитый с ног. И в тот же миг ни рука, ни взгляд, ни воля не подвели ее, снайпера — все камень и вода, камень по непоколебимости, вода по стремительности, ведь от торнадо не спастись. Выстрел! Прямо в голову. От пули винтовки не спасла каска. А на то, как враг заваливался набок, выронив пулемет, женщина уже не глядела, заставляя себя размеренно выдохнуть и снова вдохнуть, чтобы не терять самообладания.

Вскоре все заполнили копоть и дым — горели контейнеры с товаром, ядовитый дурманный дым полз по лагуне. И горел проклятый трон с навесом из рваных красных тряпок, безвкусно, мерзко. Джейс с наслаждением наблюдала за тем, как охватывает его пламя, как уничтожается огромная партия запрещенных веществ. Будто что-то освобождалось вместе с этим дымом, что-то менялось. Да, на острове все менялось! И Ваас мог сколько угодно называть себя царем и богом, но не являлся он ни тем, ни другим, не имел права вершить судьбы.

Внезапно в кустах возле вышки послышалось движение, отряд встрепенулся, но к ним, как оказалось, вернулся удачливый подрывник, покрытый грязью и копотью, но живой. Однако по его следам уже бежали пираты, трое стреляли, воин то припадал к земле, то отстреливался. И вот завел их к отряду, началась перестрелка. Джейс припала к деревянной перегородке вышки, у пиратов не оказалось иного укрытия, кроме валунов и развесистых растений.

Снайпер потратила последний патрон, да мимо — не всегда ей удача помогала. Правое дело, но все-таки убийство. Как все это оценивать, как судить, как разучиться воспринимать врагов в качестве людей? Или нельзя разучиваться? Снайпер схватила автомат, приклад уперся в плечо, женщина слегка наклонилась, выглянув из своего ненадежного убежища, тогда же по ее плечу скользнула, обжигая укусом осы, пуля, но это ей не помешало открыть огонь.

— Больно! — только прохрипел один из пиратов, будто речь шла не о предсмертной агонии, а о царапине, но больше ничего он сказать не мог. Упал. Четко запомнились расколовшиеся солнечные очки, застывшие голубые глаза на смуглом лице на фоне выбритого черепа и прошитая автоматной очередью в трех местах пробитая грудь. И кровь, что ярче выцветшей алой майки. Зачем запомнилось? Да кто ж спросит этот странный предмет человеческого бытия, названный памятью и сознанием. В тот миг Джейс поразилась, насколько глубоко пронзило ее это слово. Перед ней был тоже человек, она убила человека, ужасного в своем зле, но кто же мог ответить, была или не была способна эта душа к исцелению? Теперь уже никто. И что испытывали все эти бродящие без броников в нелепых красных майках, размалеванных черепами, с автоматами в смуглых руках, обкуренные… Без будущего и судьбы, ненормальные, озлобленные, не различающие добра и зла, вообще ни о чем не думающие. Но на остров каждого привела своя судьба, не коллективная.

Джейс украдкой глянула на лицо убитого, застывшее с недоумевающей маской боли. Так и есть: не больше двадцати лет, вероятно, меньше, мальчишка. И она осознала, что те, кого ей приходилось убивать, порой боялись не меньше ее самой. Но так уж складывалась судьба: не убьешь — так будешь убитым. Но все являлись людьми.