The Beginning of the End (СИ)

Белла почувствовала, что ей начинает нравиться эта женщина.

Но тут Меила шагнула вперед, мешая разгореться увлекательному разговору.

- Иди в дом, не топчись на пороге, - она сделала Эвелин знак. - Может, поднимешься и примешь душ? Такая жара…

Эвелин на миг замешкалась; похоже, до таких интимностей их дружба до сих пор не доходила. Но потом англичанка кивнула.

- Спасибо. Тогда я сейчас приму душ и переоденусь, ладно?

- А потом я соберу всех внизу, и мы выпьем чаю и славно побеседуем, - Меила широко улыбнулась. - Имхотепа не будет до вечера, но, думаю, это нам не помешает.

Белла заметила, что Эвелин облегченно распрямила плечи.

- Конечно, нет, - сказала она.

Когда Эвелин спустилась, одетая в халат, - ее сменная одежда нуждалась в глажке, - внизу собрались все домашние и гости Амиров, исключая лишь хозяина дома и маленькую Шеритру-Эдвину. Синухета Эвелин заметила сразу, потому что он учтиво встал ей навстречу и поклонился.

- Здравствуйте, - вежливо и сдержанно сказала миссис О’Коннелл. Она окинула египтянина взглядом с некоторым разочарованием; после интенсивного перевоспитания муж Беллы почти не походил на того, кем в действительности являлся. Однако сходство этого человека с Имхотепом бросалось в глаза; у Эвелин сильнее забилось сердце, когда она перевела взгляд на сыновей Синухета.

“Это просто невероятно… Но только для тех, кто знает: на сторонний взгляд они - самые обычные люди…”

Фэй тоже сидела за столом, но она не стала подниматься навстречу Эвелин, только приветственно улыбнулась. Эвелин уже не в первый раз поймала себя на мысли, что в этой девочке кроется загадка, непостижимая даже для ее родителей. И дело не только в надменности, которая сквозила в поведении дочери Имхотепа, - скорее эта самая надменность объяснялась еще не раскрытой тайной…

“Тебя я тоже разгадаю”, - мысленно пообещала Эвелин.

- Привет, Фэй, - сказала гостья вслух.

- Здравствуйте, миссис О’Коннелл, - ответила Фэй.

Эвелин подумала с досадой, что маленькой девочкой Фэй сама тянулась к ней, называя “тетей Иви”. А теперь она обращается к ней, точно к своей школьной учительнице. Что ж, наверное, дело в возрасте - Алекс в двенадцать лет тоже стал таким колючим…

Меила сама разлила чай. Эвелин принялась за угощение, искоса поглядывая на Синухета, - конечно, в присутствии этого человека было невозможно обсуждать его. И, придумав, как начать беседу, Эвелин обратилась напрямую к египтянину; памятуя, что рассказала о нем Меила по телефону. Брат Имхотепа уже владел английским языком.

- Расскажите, пожалуйста, как вы жили раньше. Мне безумно интересно это узнать.

Синухет зарделся. Конечно, он понимал, что эта чужеземная женщина интересуется им как небывалой диковиной - как “музейным экспонатом”, которые он уже видел в Каире; прежде всего, в доме своего брата. Но другого от тех, кто знал о нем правду, трудно было ждать.

Он провел пальцами по чисто выбритому подбородку и заговорил. Вначале египтянин ощущал свое унижение; но потом почувствовал, что слушательница по-настоящему захвачена его рассказом, и расправил плечи. Он мысленно поблагодарил жену за уроки и терпение. Теперь он владел языком народа из-за моря почти так же хорошо, как эти англичанки, - и мог судить о многих вещах, неведомых людям Та-Кемет, не хуже, чем люди нового времени!

Эвелин долго слушала, не перебивая. И когда Синухет сам прервался, чтобы глотнуть чаю, она произнесла:

- Я совсем не знала вас до этих пор. Я даже не подозревала, что у Имхотепа был брат, и в моей прошлой жизни. Ведь вам известно, кем я была?

- Да, - Синухет слегка поклонился собеседнице. - Вы были божественной дочерью фараона, госпожа Меила давно сказала нам об этом. Но почему вы думаете, что не знали меня?

Эвелин слегка удивилась. Потом ее лицо просветлело.

- Я понимаю, - сказала она. - Вы думаете, что я совсем не обязательно должна помнить все подробности жизни Нефертири. Как Меила помнит только отдельные подробности жизни Анк-су-намун. Но дело в том, что мы с нею пережили глубокое погружение в наше прошлое, - это мало кому удается… И встречая тех, кто был с нами связан при жизни Сети и кого мы знали прежде, мы, как правило, вспоминаем их.

- Как правило? - с легкой усмешкой повторил Синухет. - Мне кажется, прекрасная госпожа из-за северного моря, вы слишком быстро выводите правила для того, что вам недоступно. Мой брат долго пребывал в таких сферах, к которым вы лишь прикоснулись. И он сказал мне, что, дерзая заглядывать дальше, он опять видит себя лишь мальчиком на ступенях храма.

Белла при этих словах ощутила настоящую гордость за мужа. А Эвелин подумала, что Синухет похож на Имхотепа не только внешне.

Эвелин была поражена тем, как умно и правильно изъясняется этот пришелец из прошлого.

- Вы правы, сэр, - сказала она. - Мы, люди запада, действительно часто судим слишком поспешно и категорично. Особенно в том, что касается нематериального.

- Потому что о нематериальном вы обычно вообще не судите, - в глазах Синухета загорелись огоньки, уголки губ приподнялись. Белла испугалась, поняв, что египтянин может вспылить. И она поспешно сказала, обращаясь к Меиле:

- Я вот о чем подумала… А это обязательно - перевоплощаться? Я, например, совсем не хочу становиться кем-то еще. И чтобы при этом напрочь забыть все, что пережила раньше, - Белла улыбнулась.

Она попыталась перевести все в шутку, но неожиданно ощутила непритворный страх. Только представить себе это - все забыть и умереть, чтобы опять родиться младенцем…

Вместо Меилы снова ответил Синухет.

- Брат рассказывал мне, что долгое время пытался это постичь, - египтянин успокаивающе улыбнулся жене. - Имхотеп говорил, что все души живут по тому образцу, который им известен… Мы были так связаны с нашими мертвыми телами, потому что бальзамировать мертвых было заповедано нам от богов. А богов своих сотворили мы сами.

Вот тут Белла опешила.

- Как это?

- Боги Та-Кемет существовали еще прежде нас - как и мы существовали до того, как обрести плоть, - серьезно ответил египтянин. - Как все сущее жило в виде замысла. Но мы начали по-настоящему воплощать своих богов на земле, когда начали простираться перед ними и приносить им жертвы…

- “Не сотвори себе кумира”, - произнесла Эвелин, слушавшая с чрезвычайным вниманием. - Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Но ведь, конечно же, Бог, в которого мы верим теперь, существовал прежде всех этих замыслов?

Синухет покраснел.

- Имхотеп сказал, что Бог и есть все эти замыслы… Он содержит в себе все. Но мы творим единого Бога так же, как прежде творили Осириса, Исиду, Хатхор и Тота.

Белла почувствовала, что у нее голова идет кругом…

- Ну а как же реинкарнация? - спросила она мужа, надеясь получить хотя бы один определенный ответ. - Имхотеп об этом тебе не говорил?

- Говорил, - ответил Синухет. - Имхотеп сказал, что бестелесной душе можно очень долго двигаться вперед, постигая все больше и утончаясь… Много лет, даже многие тысячи лет. Но бесконечно это продолжаться не может. Душа снова должна воплотиться, дабы бороться, радоваться и страдать, как все земные существа.

Белла потрясла головой.

- И что же - опять начинай все сначала?.. Нет, я так не согласна!

Эти слова прозвучали жалобно. Таких откровений от мужа Белла никак не ожидала; и, судя по лицам Меилы и Эвелин, они тоже.

- Не сначала, - сказал Синухет. - Ты продолжишь путь с того места, где ты остановился… В конце концов, ты вспомнишь все, что совершил на земле.

- И когда это будет? - воскликнула Белла.

- Когда ты достигнешь Бога, надо полагать, - ответила вместо Синухета Эвелин. Она была задумчивой и притихшей, точно получила неожиданный урок. Потом миссис О’Коннелл посмотрела на Синухета.

- Благодарю вас, мистер Амир. Вы мне многое объяснили.

Синухет поклонился.

- Я только младший ученик… ученик того, кто сам еще стоит на ступенях храма, - ответил он с истинно египетским смирением и достоинством.