Академия Надежды (СИ)

— Не надо, Ритцу, — крупные слёзы падали с щёк басистки на трибуну, — не п-притворяйся. Я знаю, ты не хочешь умирать. На самом деле ты п-просто защищаешь меня… снова…

Тайнака глубоко вздохнула. Она надеялась, что Мио хватит благоразумия не усложнять всё. Что бы она ни сказала, пытаясь взять на себя вину, это не имело значения. Теперь, сравнив свою ложь с чётким осознанием произошедшего, Ритцу знала, как чувствует себя человек, готовый до конца отстаивать правду. Никакая, даже самая искусная ложь не может быть сильнее этого.

— Хватит, Мио. Этот Суд — не наша вина. Теперь либо все проголосуют против меня, либо умрут, — она не могла позволить Мио обратить одноклассников против неё, попытавшись обмануть их. — Пожалуйста, не пытайся отговорить меня.

Она изо всех сил старалась, чтобы голос оставался твёрдым, и в итоге последняя реплика прозвучала слишком резко. Мио задрожала ещё сильнее, упиваясь своими слезами; её руки блестели солёными каплями, пока она безуспешно пыталась успокоиться. От этого зрелища Ритцу стало куда больнее, чем от мысли о скорой смерти.

— Я не знаю, относится ли это к убийству, — очень тихо сказал Шикамару, который наверняка знал, что к убийству относится, а что нет, — но почему в тот момент Люси извинилась перед вами?

Ему ответила Чиаки, надвинув капюшон на голову и придерживая ткань двумя пальцами:

— Думаю, она понимала, на что идёт, — серьёзно сказала геймер. — Чем ещё могло это закончиться, как не очередной смертью?

— Тогда почему она это сделала? Почему ничего не сказала нам? — воскликнула Касуми. — Она что, пыталась убить нас всех?

Чиаки меланхолично покачала головой.

— Люси не могла знать, что Монокума изменит правила. К тому же, она должна была помнить, что нас освободят, когда в живых останется пять человек. Думаю, это была попытка сократить наши ряды ради всеобщего блага. Не знаю, — прикрыла глаза геймер. — Конечно, для меня и для остальных, кто выживет, такой исход более предпочтительный, но я хотела закончить игру без новых убийств. Поэтому я пыталась остановить вас. Хотя и сделала это так глупо. В смерти Люси есть и моя вина тоже, — она повернула голову к Тайнаке. — Как и всех нас.

— Ритцу, не делай этого! — закричала Мио, отчего последние слова Нанами потонули в хаосе её эмоций. — Ты не можешь здесь умереть, ты не делала этого! Ты ведь не убийца! Ритцу, пожалуйста… если ты можешь сделать что-то для меня, просто живи, умоляю, Ритцу!..

Ей нечего было ответить. Барабанщица молча смотрела, как своим решением она разбивает сердце той, кого полюбила всей своей сущностью. От необходимости этого решения не становилось ничуть легче.

— Эй, Тайнака, — пробасил Юсуй из-под тени своей повязки. — Скажи мне кое-что.

— М?

— Когда ты призналась, что вернула Люси и поэтому убила её. Ты просто прикрывала Мио?

Он посмотрел Ритцу прямо в глаза, и почему-то в тот момент барабанщица поняла, что уже не может лгать.

— Да.

— Так и думал, — выдохнул Юсуй и повернулся к басистке. Ритцу сжалась, страх снова навис над ней, сдавив шею болью вины. — И ты позволила ей это сделать?

Акияма всхлипнула, и после нескольких неудачных попыток ответить ему, коротко кивнула.

— Я не…

— Оставь оправдания при себе, — перебил её Хорокеу. — Лучше послушай. Если ты доверилась Ритцу, доверяй ей до конца. Хватит трусить и метаться. На её месте я бы тоже пытался всех обмануть, чтобы защитить близкого человека, но теперь её слова подтверждает и Касуми, так что я верю, что на ту чёртову кнопку нажала именно она. Я уважаю её хотя бы за то, что она не пытается спасти свою собственную шкуру. А ты, — он ткнул пальцем в Акияму, — не уважаешь её решение. Кто ты ей после этого?

Казалось, даже слёзы в глазах Мио замерли от удивления. Басистка опустила руки, тупо глядя на своего одноклассника. Он как обычно был резким, и в другой ситуации Ритцу одёрнула бы его за это, но тогда Тайнака улыбнулась: он слишком хорошо сформулировал то, что она никак не могла сказать. Как будто в душу залез.

— Мио?

— Д-да, Ритцу?..

— Почему ты передумала? Ты ведь не сказала ничего, когда я призналась в первый раз.

— Я… — она опустила глаза, судорожно выдыхая. — Я не могу дать тебе вот так геройствовать. Я думала, что смогу принять твою жертву, но это слишком тяжело. Когда все остальные отказались голосовать раньше времени, я… у меня было чувство, что я предала тебя. Я одна не сказала ничего в твою защиту, — рука с окровавленным пальцем оставляла следы на трибуне, когда она говорила. — И это п-после того, как на прошлом Суде я обвиняла тебя. Когда Нанами сказала, что ты не убивала Люси, я поняла. Что я просто так не могу. Я н-не могу… потерять тебя, понимаешь?..

— Как оказалось, плохой из меня герой, Мио.

— Не говори так…

— Не буду, Мио. Мне уже нечего сказать, — она подняла глаза на Монокуму. — Мы можем покончить с этим?

— Н-нет, стой…

— Мио. Хватит.

— Но ты!..

— Довольно, вы двое, — прервала их обоих Чиаки. Ритцу была даже рада, что хоть кто-то разорвал этот замкнутый круг. Едва ли она сама смогла бы убедить Мио. — Тебе ведь уже не терпится, так? — она говорила это развалившемуся на троне Монокуме. — Ты всегда изводишься от нетерпения, когда мы подбираемся к верному ответу. Убить нас сейчас из-за глупой ошибки было бы слишком просто, да?

Медведь усмехнулся:

— Ой, я так люблю диванных психологов! А поговорить о моём детстве ты не хочешь?

— Начни голосование.

— Нет, стойте, Ритцу не-

Директор молча вскочил на пол и поднял лапы вверх. Мио запнулась, в безумной панике глядя на появившееся перед каждой трибуной электронное табло. Ритцу смотрела на перечёркнутые портреты погибших ребят, тёмно-серый портрет Комаэды и яркий, улыбающийся — её собственный.

Как и в то злополучное утро, ей оставалось только одно.

Нажать на кнопку.

***

— У-пу-пу… у-пу-пу-пу!.. — смеялся Монокума, обхватив лапами живот. — После долгих метаний и драматичных криков, вы всё-таки смогли верно определить убийцу, засранцы! Люси пострадала от рук этого кровожадного монстра, «Супер-Барабанщицы», Тайнаки Ритцу! Аплодисменты, пожалуйста!

Мио уже была научена горьким опытом. Если до голосования у неё ещё оставался какой-то шанс переубедить остальных, то едва Монокума огласил свой вердикт, всё было кончено. Она хотела броситься к Ритцу и сказать ей за эти последние минуты всё, что не успела сказать до этого. Как она была обязана появляющейся с годами уверенности именно ей. Как только с ней рядом чувствовала себя полноценным человеком. Как любила её всё это время, даже не осознавая это, и причинила столько боли. И Ритцу наверняка уже всё это понимала. Но почему-то после слов Монокумы Мио поняла, что не может сдвинуться с места. Трибуны медленно растворились в воздухе — директор уже не скрывал все прелести виртуальной реальности — и оставшись без поддержки, Акияма рухнула на колени, глядя прямо перед собой.

В это время Ритцу окружили все остальные одноклассники. Юсуй долго смотрел на неё, а затем молча протянул незабинтованную руку. Ритцу улыбнулась ему той самой своей тёплой улыбкой, от которой у Мио защемило сердце, и приняла рукопожатие.

— Мне жаль, — только и сказал сноубордист, уступая место возле барабанщицы своей подруге. Не успел Юсуй развернуться, как Ритцу окликнула его:

— Хорокеу.

— Да?

— Позаботься о Мио, ладно?

Басистка согнулась пополам, задыхаясь от боли. Она зажала рот рукой, неконтролируемо всхлипывая. То, что происходило перед ней, было каким-то страшным фильмом, вроде тех, что они с Ритцу смотрели в кино. Тогда подруга подначивала её и смеялась, глядя на испуг Мио, но они обе знали, что это лишь игра, и в любой момент, стоит только попросить, Ритцу всегда придёт на помощь.

Она моргнула, обжигая глаза слезами, и увидела, как молча кивнул Юсуй. Следующей заговорила Касуми. Пловчиха смотрела серьёзно, будто собиралась отчитать барабанщицу, но её слова оказались мягкими и беззлобными: