Академия Надежды (СИ)

— Где я? — изо всех сил сохраняя твёрдость голоса, спросила она. Эношима приподняла левую бровь и посмотрела на неё, как на дуру. Люси сжала кулаки, но объяснилась: — Мы всё ещё в виртуальной реальности?

Люси оглядывалась, пытаясь понять, что это вообще было за место. Она видела какие-то серые стены и ничего, кроме них; ничего, кроме этого постамента. Они с равным успехом могли быть где угодно, если вообще не застряли между двумя реальностями. Если нет какой-то третьей.

— Твоё смущение мне знакомо, — полным, вероятно, фальшивого понимания голосом отозвалась Эношима, в краткий миг каким-то образом оказавшаяся прямо перед её носом. — Я бы хотела дать тебе простой ответ, но без углубления в философские дебри никак не получится. А ведь у нас и так мало времени, так мало времени!

Она выразительно ткнула пальцем себе в запястье, как если бы там находились наручные часы. Хартфилия отошла на шаг, прижав руку к груди, чтобы между ней и Джунко было хоть что-то, кроме наполненного её парфюмом воздуха.

— Где мы? — твёрдо повторила волшебница, нахмурившись. Часть её была не против поиграть с Эношимой и порассуждать о сотворении мира, но прежде она должна была убедиться, сработал ли их план. Нет, у неё вообще не было времени на эти разговоры! Остальные ждали её сигнала, и кто знает, что произойдёт, если они его не получат.

Эношима видела, как она напряглась, и её улыбка стала на пару тонов ехиднее. Она подошла вплотную к Люси и бесцеремонно приобняла её, свободной рукой показывая вокруг себя, точно рьяный экскурсовод.

— Ну, давай рассуждать логически. Симуляция это или нет, кое-что об этом мире мы всё равно можем сказать, да? Что скажешь: тебе знакомо это место?

И в ту же секунду мир вокруг них преобразился. Под ногами у Люси появилась асфальтированная дорога, вокруг выросли цветущие деревья и клумбы, а вместо постамента Джунко вознёсся большой мраморный фонтан, заискрившийся каплями воды. Они стояли под тёмными небесами, освещаемые лёгким светом лунной дымки.

Эношима посмотрела на неё с торжеством архитектора, представляющего свой новый проект; Люси отшатнулась, разорвав физический контакт, и в гневе воззрилась на виновницу их заточения.

— Что ты сделала? Это была ловушка, так? — быстро заговорила Хартфилия, пока её глаза сверкали в свете луны, ведь она искала выход, любой способ выбраться из очередной виртуальной клетки.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — Джунко демонстративно пожала плечами. — Кричишь на меня, и это после того, через какие мучения я прошла, чтобы устроить нашу встречу. Ты ведь сама этого так хотела!

Люси запнулась и сжала зубы. Разумеется, Эношима знала, что происходило у неё в голове в эти последние дни. Люси всё ещё думала, что эти мысли появились там не просто так.

— Да, я хотела встретить тебя, — выплюнула она, — чтобы сказать, что я тебя ненавижу. За то, что ты заперла нас всех внутри и заставила убивать друг друга. За то, что ты бесчеловечный монстр, у которого нет ни сердца, ни души, и всё потому, что твоя сестра всегда была лучше, а у тебя не хватило таланта на что-то кроме бесконечной агрессии!

Кажется, Эношима расстроилась. Её плечи поникли, и она глубоко вздохнула.

— Как обидно думать, что я считала, будто ты искренне пытаешься меня понять. Столько мороки, чтоб сделать возможным этот контакт, и что я получаю в ответ? Чёрную неблагодарность? — она раздражённо махнула рукой. — Всякий раз одно и то же. Я, как подобает карикатурному мультяшному злодею, устраиваю сердечную беседу, открываю свою душу, а в ответ слышу что-то вроде «зачем ты искалечила жизни всех этих людей?». Меня просто это расстраивает, окей? Возможно, стоило довести дело до конца и сделать тебя своей фанаткой? Но это тоже в каком-то смысле невероятно глупо.

Хартфилия не знала, как реагировать, поэтому просто молчала в ответ. Эношима, похоже, очень любила слушать свой голос, а ещё больше любила вешать бессмысленную лапшу на уши.

— То, что тебе не стыдно за всё, что ты делаешь, — презрительно бросила Хартфилия, — я уже давно поняла. Не поняла только, зачем тебе всё это, кроме бахвальства о суперзлодействе.

Лицо Джунко стало серьёзным. Она взяла ладонь Хартфилии в свои руки и крепко, но с некоторой нежностью, сжала. На её лице отобразилась странная смесь жалости, понимания и лёгкой, нежной грусти.

— Я так действую не из-за за какой-нибудь социопатии. Не потому, что я не понимаю чувства других людей, не потому, что они меня не волнуют. Всё ровно наоборот. Если позволишь, я проведу аналогию… — она наклонилась поближе к Люси. Её глаза, казавшиеся огромными с такого близкого расстояния, блестели в сером свете луны. — Слышала ли ты когда-нибудь о философском эксперименте, называющемся «Комнатой Мэри»?

Хартфилия не слышала о таком.

— В этом эксперименте рассказывают о девушке, которая всю свою жизнь прожила запертой в одной комнате. Комната была необычной: в ней начисто отсутствовали цвета. Все объекты, которые видела Мэри, были черно-белыми, и даже еда, которую она ела, была исключительно в градациях серого!

Люси медленно закрыла глаза, всего на несколько секунд, пытаясь представить себе такую комнату. Жизнь Мэри, должно быть, была довольно депрессивной. Хартфилия затаила дыхание, ожидая, в чём будет подвох истории. Когда она открыла глаза, то обнаружила, что Джунко сидит напротив неё в той же позе, как будто ожидая ответа. Черные деревья вокруг слабо колыхались в такт невидимому и неощутимому (скорее всего, несуществующему) ветру. Люси кивнула.

— Однако, за исключением отсутствия цвета, больше её ни в чём не ущемляли. У Мэри был доступ ко всей информации в мире, какую она только могла пожелать — разумеется, тоже в черно-белом представлении. Умственные способности Мэри были незаурядны, девушка она была напористая и смышлёная. Поэтому неудивительно, что она решила посвятить своё время феномену цвета — того, к чему у неё самой доступа никогда не было.

Джунко вздохнула.

— Многие годы она изучала цвет. Можно сказать, стала бы всемирным чемпионом по цветознанию, когда б такие соревнования проводились! Физика света, биология человеческих органов зрения, цветовая теория — ничто не укрылось от её зорких глаз и жаждущего познания ума. Всё, что можно было понять, она поняла, а все существующие загадки разгадала. Не хватало только одного.

Они помолчали. Джунко, кажется, собиралась с мыслями. Люси терпеливо ждала.

— Я уверена, что ты уже догадалась о том, как заканчивается история. — Хартфилия неуверенно кивнула. — И ты права. Однажды, видимо, посчитав, что она знает достаточно, неназванные силы выпустили Мэри на свободу. Она вышла из комнаты, и первым же, что она увидела, стали… ярко-красные цветы, которые, как оказалось, росли прямо перед её домом.

Она обвела рукой пространство вокруг, состоявшее из небольшой мощёной площадки округлой формы с несколькими скамейками по её краю, аккуратно подстриженного газона вокруг и чернеющих в ночном сумраке деревьев поодаль. В центре площадки стоял большой фонтан, ныне неработающий. Воздух был мягкий и прохладный, с едва уловимым цветочным запахом, который Люси не смогла определить точно. Сцена показалась Люси знакомой, как будто она видела что-то похожее когда-то в прошлом, но соответствующее воспоминание ускользало из рук. Хартфилия решила: должно быть, это не важно — ночной сад был таким же реальным, как и всё, что они до этого видели в Академии. В подтверждение этого Эношима сделала эффектную паузу, после чего подняла палец с чёрным маникюром в воздух и довольно улыбнулась.

— В оригинальном эксперименте дальше следует вопрос: узнала ли Мэри что-то новое после того, как увидела красные цветы?

Люси задумалась. По условию задачи, Мэри до самого выхода на свободу никогда не встречалась с цветом, ни с красным, ни с каким-либо ещё. Логично было бы предположить, что такой опыт был для неё новым. Но что этот опыт значит в сравнении со всей информацией, полученной Мэри во время её долгих исследований? Надо решить, считается ли такой опыт за новое знание.