Север помнит (СИ)

Давос направил лодку в полосу прилива через россыпи покрытых пеной валунов, ко входу во фьорд, который врезался в сушу неподалеку от города. В самом конце фьорда находилась длинная и головокружительно крутая лестница, вырубленная в скале, от которой шла тропа в Волчье Логово, старинный замок, где Давос сидел в темнице. На сей раз с ним был вспыльчивый пятилетний мальчик, да еще здоровенный лютоволк, так что подъем по этой лестнице казался, мягко говоря, рискованным предприятием, и поэтому Давос решился высадиться днем. От одной мысли о том, чтобы карабкаться наверх с такими попутчиками ночью, его бросало в дрожь.

Давос потянул за канат, чтобы спустить парус, и поморщился от боли, пронзившей поясницу. Он не занимался своей раной, потому что вынужден был в одиночку управлять лодкой в течение всего леденящего кровь обратного пути со Скагоса; по крайней мере, плыть туда ему помогал Векс и думать приходилось только о себе. А возвращаясь обратно, он был моряком, воином, штурманом, впередсмотрящим, капитаном, матросом, нянькой и укротителем в одном лице. Давос никогда в жизни так не утомлялся и не нервничал. Рикон был подавлен из-за смерти Оши, но все равно подчинялся указаниям Давоса только после длительных пререканий.

«Ничего удивительного», - подумал Давос, завязав последний узел на парусе и усаживаясь на весла. Рикон лежал на корме, свернувшись калачиком на груде шкур, а Лохматик, как обычно, развалился рядом с ним. У мальчика были голубые глаза, а у волка зеленые, но все равно смотрели они одинаково. Рикон и Лохматик были странным образом связаны между собой, и недавно Рикон начал рассказывать вещи, о которых не мог знать, которым только волк мог быть свидетелем.

Решительно не обращая внимания на боль в спине, Давос направил карру в устье фьорда. Проход был такой узкий, что, встав в лодке и расставив руки, можно было коснуться пальцами шершавых камней, покрытых наледью. Каменные стены поднимались ввысь почти на сотню футов, раскрываясь навстречу носу корабля, но лишь маленькое суденышко вроде карры могло пройти сквозь эти естественные ворота; именно этим путем они с Вексом в свое время покинули Белую Гавань.

В отличие от грохочущих волн на побережье, внутри фьорда вода была тихой, и из-за отсутствия ветра Давосу, закутанному с ног до головы в вареную кожу, меха и тюленью шкуру, даже стало жарко. Приливное течение работало против них и уносило лодку обратно в море, поэтому Давосу приходилось грести изо всех сил, чтобы продвинуться вперед. Налегая на весла, он вглядывался в мощные каменные башни Волчьего Логова, едва различимые в вышине, пытаясь рассмотреть знамя лорда Вимана или еще какой-нибудь знак, но ничего похожего не видел.

Когда они добрались до самого сложного участка пути, от плохих предчувствий у Давоса скрутило живот, но лодка благополучно ткнулась носом в корявый каменный палец, который выдавался в голубую воду, образовывая естественный причал. Перед ними наверх поднимались гранитные ступени. Стражи не было.

Давос выбросил линь, вышел на берег, чтобы привязать лодку, потом сел на камень и глубоко задумался. Конечно, лорд Виман не мог знать, в какой день и час они вернутся, но учитывая, сколько времени прошло и как важен груз, которого он ожидает, было бы благоразумно поставить постоянную стражу. Хотя отсутствие стражи все же лучше, чем попасться прямо в зубы Фреям. В общем, тут явно что-то не так.

В этом и была вся загвоздка. Давос не знал, посвятил ли лорд Виман своего сына или кого-либо из домочадцев в свои планы. С чего бы ему это делать? Чем больше людей знают, тем больше смогут рассказать. Вполне возможно, сир Вилис Мандерли сейчас в замке, но он решит, что Давос либо безумец, либо предатель. Хотя у меня есть Лохматик. По крайней мере, это заставит сира Вилиса задуматься. Он служил Молодому Волку и знает, как выглядят лютоволки. Да вот только все они считаются мертвыми – и он сам, и мальчик, и волк. Достаточно одного неверного слова…

С другой стороны, можно рискнуть и пройти вверх по Белому Ножу, насколько возможно; один из его притоков протекает всего в нескольких лигах от Винтерфелла. Впрочем, глупо думать, что им удастся выжить, забравшись так далеко на север, в том состоянии, в котором они сейчас, и с теми припасами, которые у них остались. Весь край покрыт снегами, там хозяйничают Болтоны, и есть лишь призрачная надежда, что Мандерли в Винтерфелле и еще жив…

Нет, удрученно подумал Давос, придется положиться на сира Вилиса. Может быть, Роберт Гловер еще здесь. Впрочем, узнав, что железнорожденных выбили из его родового замка в Темнолесье, он, скорее всего, вернулся туда. А если наследник дома Мандерли – марионетка Фреев, ну что ж, тогда…

Лучше об этом не думать. Давос последним рывком затянул веревку, не зная, как поступить, – то ли затянуть узел потуже, то ли развязать вовсе.

- Идемте, милорд, - сказал он Рикону. – Поднимемся наверх и навестим ваших друзей.

- Туда? – Рикон с сомнением тряхнул головой, глядя на ступени, вырубленные в твердом граните. – Как высоко…

- Вы боитесь, милорд? – У Давоса не лежала душа к подобным уловкам, и всякий раз он чувствовал себя шутом гороховым, подначивая пятилетку, но при общении с Риконом Старком все средства были хороши. А мальчик не выносил даже малейшего намека на то, что он трус.

И на этот раз трюк сработал. Рикон решительно выбрался из лодки, а за ним выпрыгнул и Лохматик.

- Ничего я не боюсь. Я заберусь туда даже быстрее тебя.

- Не так быстро, милорд, - забеспокоился Давос, придержав мальчика за воротник, когда тот попытался сразу вскарабкаться по ступеням. Он невольно пошарил на груди, ища ладанку с костями пальцев, которую потерял на Черноводной. Моя удача. Что ж, раз ему удалось дожить до нынешнего дня, может быть, повезет еще разок?

Крутые ступени обледенели, а тот, кто поднимался по ним, оказывался открытым всем взорам. Понимая, что он сам – единственный, кто не представляет ценности, Давос организовал подъем следующим образом: Лохматик впереди, Рикон в середине, а он замыкающий. Если по несчастной случайности он сорвется вниз, Рикон и Лохматик смогут добраться до верха. Остается надеяться, что мальчик сможет объяснить, что происходит, если будет кому объяснять… нет уж, решил Давос, для всеобщего блага лучше ему не падать.

Они поднимались все выше, а фьорд под ними становился все меньше. Мандерли точно не вернется этим путем. Давос медленно шел по ступеням, обеими руками держась за камни и стараясь не смотреть вниз. Главное – не смотреть вниз. Он не отрываясь глядел на Волчье Логово, лишь изредка бросая косые взгляды под ноги, чтобы удостовериться, что ступени не разрушились и не раскрошились. Лохматик отлично помогал обнаружить подобные опасности. В одном месте путь им преградил камнепад, но, к счастью, волк ухитрился отвести их в сторону. Они прошли так близко от грохочущей лавины, что у Давоса сердце ушло в пятки, но все обошлось.

Наконец он выбрался наверх и остановился у края пропасти. Ноги отказывались ему служить, а спина болела еще сильнее, чем раньше. Нельзя сказать, что опасность миновала; теперь их отлично видно из Волчьего Логова. Но после успешного подъема по морской лестнице Давоса охватила безумная отвага.

- Идемте, - сказал он Рикону. – Нас ждут.

Рикон, в кои-то веки присмиревший после смертельно опасного подъема, послушно кивнул. Давос возблагодарил богов за то, что мальчик родился Старком и какое-то время жил среди скагосцев; он не был уверен, что его собственные сыновья в пять лет решились бы на такое. При этой мысли Давос невольно взял мальчика за руку, и Рикон не отстранился. Лохматик беспечно пустился вперед, и они последовали за ним к Волчьему Логову. Весьма подходящее название.

- Ты мне нравишься, - вдруг сказал Рикон. – Ты немножко похож на моего отца. Только не надо было меня увозить.

Давос очень удивился, припоминая, что не так давно Рикон называл его толстым вруном и полностью игнорировал все, что он ему говорил. Тем не менее, он был тронут.