Выученные уроки (СИ)

Так как это последний вечер года, все в настроении повеселиться. ПАУК закончился, СОВ закончился, все последние экзамены закончились, и теперь не осталось ничего, кроме как потрахаться и повеселиться. И я совершенно точно намерен как следует повеселиться. Повсюду проводятся разные вечеринки, но лучшие всегда в Гриффиндоре, конечно, потому что у нас самый расслабленный декан, который всегда предпочитает посмотреть в другую сторону, когда дело доходит до подростковых гулянок. Здесь полно ребят из других факультетов, конечно, потому что, как я говорил, это лучшая вечеринка, и это все знают.

Эллиот принес немного замечательной травы, которая определенно не из теплиц Невилла, и он замечательно и туго скрутил ее для нас, чтобы поделиться. На вкус отлично, очень свежо и совершенно крышесносно. В прямом смысле. Не понадобилось много времени, чтобы ощутить эффект, и цвета комнаты начали сливаться вместе, словно прекрасная радуга.

— Когда я буду думать о школе, именно эту ночь я хочу вспоминать, — громко сказал Эллиот, и мы с интересом посмотрели на него. Он медленно и долго затянулся, а потом широко улыбнулся. — Этой ночью нам ни о чем не нужно беспокоиться, все, что нам нужно — это как следует потрахаться.

Все засмеялись и согласно закивали, и Дэниэл Блантон схватил Полли Блейк и начал тискать ее, как сумасшедший, прямо перед всеми. И так везде и повсюду — кругом почти все целуются и тискаются, а те, кто этого не делают, смеются вместе со своими друзьями у бутылочки огневиски.

Брэмптон прочитал мои мысли и достал свою бутылку.

— Давайте напьемся, — серьезно сказал он, и в его глазах уже видны последствия нашего предыдущего веселья. — Это последняя ночь, когда мы видим всех этих девчонок, в конце концов.

И мы выпили. И еще выпили. Глоток за глотком, и мы выпиваем без особых проблем. У меня на самом деле не такое уж и плохое настроение, как ни удивительно, учитывая, что я в последнее время немного прибит тем, что Кейт решила меня бросить. Но я из-за всех сил стараюсь не думать о ней. Я просто хочу наслаждаться этой ночью и повеселиться с друзьями. И не думать о девчонках, которые злобны, жестоки и которым насрать на мои чувства. И мать вашу, я уже пьян. Но я продолжаю, только заставляю себя смеяться вместе с парнями и не думать о Кейт Милтон и обо всем, что я больше не смогу с ней делать.

Но тут оказалось, что она здесь. Прямо передо мной. Я не могу поверить, что она действительно пришла на эту вечеринку.

Она выглядит такой же красивой как всегда — волосы растрепаны, и ее неоново-желтые брючки выглядят так, будто спадут в любой момент. Ее тушь размазалась под левым глазом, и лак на ногтях сколот, наверное, потому, что она недавно полностью обрезала ногти.

И она выглядит просто потрясающе.

Это забавно, что один только ее вид делает с моей головой (и моим членом, к слову). Просто взглянув на нее, мне хочется сделать что-нибудь этакое драматическое — броситься к ее ногам и молить о прощении. Грустнее всего, что я бы это сделал, если бы думал, что это поможет. Но это не поможет. Кейт меня теперь ненавидит, и она дала это ясно понять, постоянно посылая меня нахер, нафиг, к черту, и да, пойти, убиться об стену. Так что, я думаю, ее чувства ко мне сейчас предельно очевидны.

И, может быть, именно поэтому я ее так ужасно хочу.

Это странно, но я слышал, что ты всегда больше всего хочешь то, чего не можешь получить. Осознание того, что она меня и вторым взглядом не удостоит, не то, что трахом, заставляет меня сходить с ума от жажды и нужды. И я абсолютно уверен, что мне следует уехать в Сибирь, или куда-то так же далеко, чтобы она никогда там не появилась, чтобы я мог хоть каким-то образом сохранить свою гордость. И спасти свой член от пытки, постоянно наблюдая ее в пределах видимости.

Сейчас она облокотилась о стену и болтает с каким-то парнем по имени Дерек, который, наверное, думает, что он невероятно крут, потому что смог заставить такую девочку, как Кейт, с ним поболтать. Он не знает, конечно, что единственная причина, по которой она с ним говорит, это потому что знает, что я вижу, и хочет заставить меня ужасно помучиться. Она пьет какую-то красную жидкость, и то, как ее губы кокетливо обхватывают соломинку — само по себе самое жестокое и невыносимое наказание. Это отнимает весь оставшийся во мне самоконтроль, чтобы не пойти к ней, схватить за плечи, толкнуть к стене и начать целовать ее до полного бесчувствия.

К счастью, я могу себя сдерживать.

Возможно, большей частью потому, что Мишель Фостер держит меня за руку и пытается оттащить к ее друзьям — наверное, для оргии или чего-то вроде, не знаю. Проблема в том, что как бы приятно не звучало слово «оргия», это все равно не так возбуждающе, как было бы сбежать с Кейт, целовать ее ярко-красные губы и прикасаться к ее растрепанным волосам. Определенно я потерял все самоуважение, что имел, и теперь, оказывается, превращаюсь в полного педика. И самое худшее, что я даже не могу заставить себя из-за этого волноваться. Меня это больше не напрягает, что смешно и страшно одновременно.

Боже, ну почему я все всегда нахер хреначу?

Ведь не то чтобы я не предупреждал ее. Я очень четко сказал ей, что шансы на то, что я буду хорошим бойфрендом, стремятся к нулю. Конечно, я думал, что потеряю ее потому, что трахну какую-нибудь другую девчонку или типа того, а не потому, что она думает, что я ребенок. Это напрягает меня, кстати, потому что я никогда не просил ее быть моей матерью. Я никогда не просил ее обо мне заботиться, так что не понимаю, почему ее дергает, что я все еще веду себя как ребенок (по ее мнению). Ее не касается, согласно какому возрасту я себя веду, потому что она не несет за это ответственности.

— Пойдем, поиграем вместе, — говорит Мишель голосом, который, как я предполагаю, должен был быть «кокетливым и милым». На самом деле не так. Она звучит как дура и так же выглядит, хлопая ресницами в чересчур очевидной попытке флирта. Хорошо, что она симпатичная, ведь ничего другого в ней нет. Но она хорошенькая, действительно хорошенькая. У нее длинные темные волосы и очень темные глаза, выглядит почти экзотично. Вообще-то, я предпочитаю блондинок.

Она оборачивает руки вокруг моей шеи, прежде чем я это понимаю, и теперь я внезапно держу на себе весь ее вес, потому что она вообще-то здорово пьяна и не держится на ногах. Чтобы там Эллиот не скрутил, это должно быть по-настоящему круто, потому что я неровно держусь на ногах, а ведь я не так уж и много выпил.

— Я рада, что ты один, — мерзко воркует Мишель, глядя на меня своими ониксовыми глазами и прогибаясь в моих руках, которые сейчас обернуты вокруг ее талии, чтобы она держалась прямо. — Мне больше нравится, когда ты один.

— Тогда, теперь я тебе должен ужасно нравиться, — нет причин плакать о потерянном, по крайней мере, так моя мама всегда говорит. Когда это я нахер начал слушать свою маму?

Мишель хихикает, и, если бы я не был полностью и вдребезги пьян, то, наверное, скривился бы от этого раздражающего звука.

— Ты мне нравишься, Джеймс, — один палец скользит с задней стороны моей шеи вперед и к груди. Она «флиртующе» прикусывает губу и «стыдливо» улыбается. Потом шепчет: — Пошли со мной наверх, и я позволю тебе все, что хочешь.

Алкоголь, трава, предложение сексуального характера. Мечта любого мальчишки-подростка. И Мишель хорошенькая, так что не то чтобы она была совсем мелко плавающей. Но, даже несмотря на то, что я вроде как должен восполнить потерянное и все такое, я все равно не могу заставить себя заинтересоваться.

Но она целует меня, прежде чем я это осознаю. Ее язык проскальзывает мне в рот, и у него вкус лакрицы, которую она постоянно жует. Она хорошо целуется, или, по крайней мере, так мне кажется в нетрезвом состоянии. И потому, что я полный и абсолютный идиот, я целую ее в ответ. И я даже начинаю задумываться над ее предложением сделать «все, что хочешь».

Это быстро заканчивается, впрочем, потому что врывается чей-то раздраженный голос: