Выученные уроки (СИ)

— Ой, да брось, Роуз! Ты это представить можешь? Воскресный ужин в Норе? Все просто умрут!

— Ох, заткнись, — грозно сказала Роуз, и я думаю, на моем лице написано расстройство, потому что она хмурится и хватает мою руку под столом. — Не обращай на него внимания, — сказала она мне, и я не говорю ей, что стараюсь игнорировать его уже на хрен вечность. — Ты можешь прийти в мой дом, если захочешь, ясно? Моему папе придется с этим смириться, — она берет мою руку под столом и кладет ее на свои колени, прежде чем ободряюще мне улыбнуться.

— О, на хер, блин, — Ал закатывает глаза. — Не думаю, что хочу блевануть на свои книги.

— Тогда уйди куда-нибудь, — многозначительно сказала Роуз, перед тем как снова обменяться с ним взглядами. Она снова мне улыбается, и я ужасно хочу ее поцеловать. Но я, конечно, не делаю этого по двум разным причинам, и не самая маловажная из них та, что она только что сказала, что ей стыдно появляться со мной на публике. Ее кузен, кажется, следует ее инструкциям, потому что он поднимается и оставляет нас одних, забирая с собой книгу по Зельям.

— Не обращай внимания на Ала, — говорит Роуз, едва заметив, что он вообще ушел. — Он несчастен и любит делать других несчастными тоже.

— И почему он несчастен?

Она закатывает глаза:

— О, ну знаешь, как обычно… Ему шестнадцать, он сексуально озабочен, и ему некого трахнуть, — она говорит это так бесстрастно, что трудно поверить, что она не о чем-нибудь другом, вроде списка зелий для ее практики.

— Я могу его понять, — я даже не понимаю, что на меня нашло и заставило это сказать, но я выпалил это, прежде чем успел проглотить свои слова. Если бы у меня была манера краснеть, то сейчас я был бы уже весь красный, но я не краснею, так что все в порядке.

Роуз, со своей стороны, лишь приподняла брови и слегка покачала головой:

— Нет, не можешь, — сказала она тоном, который не слишком приличен для нормальных пятнадцати— или шестнадцатилетних подростков, обсуждающих секс. — Ты мог бы трахнуть меня уже давно, ты сам выбрал этого не делать.

Хорошо, что я ничего не ел в этот момент, потому что я уверен, что я бы поперхнулся. Даже так я долго кашляю, а Роуз смотрит на меня с любопытством, и на ее губах играет почти веселая усмешка.

— Теперь лучше? — спрашивает она, когда я, наконец, откашлялся. Я уныло смотрю на нее и пытаюсь понять, как она умудряется оставаться настолько собранной в такой момент. И только тут я понимаю, что моя рука все еще на ее коленях. И мое внимание тут же переключается на то, как очень медленно, но очень обдуманно, она продвигает своей рукой мою под подол ее юбки и вверх по бедру. Я ничего не говорю, но не сопротивляюсь, так что она продвигает ее еще выше по голой коже.

— Ты мог бы, ты ведь знаешь? — тихо говорит она, оглядываясь на несколько занятых столов в библиотеке, чтобы убедиться, что никто не обращает внимания, или же пытается привлечь внимание. С Роуз никогда точно не скажешь. Она снова смотрит на меня, кокетливо и решительно. — Трахнуть меня, я имею в виду. Мы могли заняться сексом, так? Если бы ты захотел, — где-то посередине этой краткой речи решительное выражение лица сменилось на застенчивое и скованное. Но все же она продолжает, — Ты ведь это знаешь, так?

Мой лоб входит в контакт с деревянной столешницей библиотечной парты в ту же секунду, как мои пальцы прикасаются к ее трусикам. Она смеется, и я выдергиваю руку, будто меня обожгли.

— Ты такой смешной, Скорпиус, — весело сказала она, выпрямляясь и поправляя юбку.

— Если под «смешной» ты имеешь в виду «жалкий», — бормочу я, сдвигая ноги поближе, и благодарю стол за то, что он иногда может скрывать ужасно стыдные вещи.

— Нет, смешной, — утверждает она, проводя пальцами сквозь волосы на моем затылке и скользя ими по моей шее, пока я продолжаю лежать лицом на столе. — Ты не такой как все…

Я подавляю желание застонать. Каждый, кому было шестнадцать, понимает, что быть «не таким» — это последнее, чего нормальный человек хочет. Роуз могла бы, и сама это знать.

— Ты не хочешь? — спрашивает она, и ее голос внезапно становится тише, так что ей приходится нагнуться к моему уху. — Заняться со мной сексом, я имею в виду?

Она совершенно спятила. В этом я уверен. Еще несколько недель назад она не была бы такой прямой. Она точно помешалась.

— Ну, хорошо, если ты не хочешь… — разочарованно. Она действительно звучит разочарованно.

— Ты нахер спятила? — шиплю я, поворачивая голову, но не поднимая ее, чтобы встретить ее взгляд. — Конечно, хочу.

— Тогда чего мы ждем?

— Мы посреди библиотеки.

— Я не имею в виду прямо в эту минуту, — живо говорит она. — Но, честно, чего мы ждем?

Я хочу умереть. А еще я хочу затащить ее под стол и стащить с нее одежду. Это очень запутанное чувство, и я проклинаю свои подростковые гормоны уже в миллионный раз. Она выглядит почти жадно, и я спрашиваю себя, а возможно ли, что она действительно хочет этого.

— Я думал, мы хотим убедиться, — тихо говорю я.

Роуз вздыхает, кладет подбородок на свои руки и смотрит на меня:

— В чем убедиться?

— Во всем, — я хотел бы исчезнуть, но также я хочу, чтобы она приблизилась еще ближе, чтобы я смог ее поцеловать.

Ее кожа становится бледно-розовой, и я удивлен, что она не покраснела полностью. Она часто краснеет, в конце концов, ее бледная кожа и рыжие волосы делают свое дело. Но я не уверен, что ей сейчас стыдно; может, дело в чем-то другом.

— Я думаю, мы уже убедились, — она почти шепчет, не поднимая голову. — Я думала об этом, — о, господи боже, она думала об этом. Я неудобно поерзал на своем стуле, все еще радуясь, что здесь есть стол. Она продолжает тихим и легким голосом. — Я думала об этом, и думаю, мы должны попробовать…

Мать твою. Мои брюки сейчас чересчур малы, и я не думаю, что смогу встать в ближайшем будущем. Роуз улыбается мне своими идеальными белыми зубками и розовыми губами. Она такая красивая. Я не знаю, как это возможно, что мы говорим об этом — я и она.

— Ты хочешь попробовать? — спрашивает она, и я вижу, что она начинает нервничать.

Я один раз киваю, не в состоянии сказать ни слова. Во рту пересохло, а голова опустела.

Хорошо, что Роуз сохраняет сознание.

— Тогда завтра вечером? — ее щеки начинают густо краснеть. — Если хочешь.

Я снова киваю, совершенно ошарашенный.

— Ага, хорошо, — умудряюсь выдавить я, хотя звучит это задушено и хрипло.

Роуз еще раз улыбается и выглядит такой же красивой, как всегда. Потом она поднимается и начинает собирать книги. Я тоже выпрямляюсь и смотрю на нее.

— Мне надо идти, — наконец говорит она, прикусывая губу, когда поднимается и поправляет на себе одежду. — Увидимся завтра, — она дарит мне еще одну быструю улыбку, и я киваю ей, прежде чем она хватает свою сумку и уходит.

Я очень хорошо понимаю, что не смогу сейчас встать и куда-то пойти, и что температура в библиотеке почему-то выросла градусов на тридцать за последние полчаса. Это неудобно и неуютно, но все равно круто. В моей голове скачет сразу миллион мыслей, и я уверен, мой пульс бьется куда быстрее, чем обычно. Но мне плевать. Я почти не верю в то, что сейчас произошло.

А завтра, кажется, придет недостаточно быстро.

========== Глава 47. Роуз. Взлеты и падения ==========

Так. Сначала главные новости.

Я больше не девственница.

Ну, не технически, я думаю. Я имею в виду, я достаточно уверена, что был произведен контакт, который теперь может убрать этот конкретный эпитет из моего описания. Но кроме этого… Знаете, мало что было кроме этого. Грустно говорить, но думаю, тот факт, что я даже не уверена на сто процентов, а действительно ли девственность была в техническом отношении потеряна, говорит о многом.

О господи, мне дурно даже вспоминать об этом.

Сказать, что это было ужасно, будет большим преуменьшением. Сказать, что это было просто позорно, и, возможно, это худший момент в моей жизни будет, наверное, то, что надо, учитывая ситуацию. Ну, может быть немного преувеличено; уверена, что что-то в моей жизни было куда хуже, но определенно, в списке ужасных моментов этот будет одним из первых.