Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Кулквид заметил моё состояние, он сообразил, что от его увлекательных историй я каждым раз становлюсь всё мрачнее, и как-то совсем перестал откликаться на его слова. И, войдя ко мне в доверие --- для него это оказалось лёгкой задачей --- он постепенно, малыми долями вытянул из меня, словно ржавые гвозди из разбухшей дверцы старого шкафа, почти всю правду. Я поведал ему о своих злоключениях, рассказал всё до самой последней мельчайшей детали, вывернул наружу свою душу, открылся каков я по сути и по характеру. Наверное, мне просто хотелось выговориться, хотя очень боялся, что кто-нибудь и когда-нибудь узнает мою нелепую тайну. Я не назвал только своего детского прозвища, то, что с такой лёгкостью произнёс ты, Этьен Планси...

XXV глава.

--- А что делал Кулквид за кустами, --- спросил Рауль Дюкрей, когда Эсхит замолчал на минуту, --- когда вы его нечаянно ранили? Как он объяснил своё появление в таком странном для рыцаря месте?

--- Сказал, что спал, --- ответил барон, --- а услышав шум погони, проснулся и поднялся на ноги и тут же мимо него промелькнул олень, а в руку вонзилась стрела. Кулквид, не помню какой по счёту младший, сын многодетного отца, то ли мелкого барончика, то ли некрупного графа. Короче, на родительское наследство и на титул он не мог никак рассчитывать, поэтому ему приходилось странствовать в поисках сеньора. Вот наткнулся на меня, и, если честно, находился он тогда не в самом выгодном состоянии: бедно одетый, без доспехов, на жалкой, полудохлой лошади. Он и спал-то в лесу потому, что ему нечем было заплатить за ночлег. Правда, самых разных приключений, как он сам понарассказывал --- не знаю, сочинил ли он или на самом деле всё так и случилось в его не слишком длинной жизни --- ему пришлось претерпеть и испытать предостаточно. Он на три года младше меня, но, понятно, гораздо опытней и рыцарский мир, да и просто мир людей он знал несоизмеримо лучше меня. Я же тогда обитал в мире полуотроческих идеальных представлений обо всём, ведь я никак не развивался и не менялся внутренне, я как бы застыл в одной возрастной поре. Откуда у меня могли появиться понятия о подлинной действительности, не придуманной моим почти детским воображением? А Кулквид обрушил на меня гигантские валы сведений об этой самой действительности --- живой, настоящей, существующей такой, какая она есть, выведя, таким образом, моё застывшее сознание из многолетнего сонного оцепенения. Он будто бы открыл запруду, мешавшую течь и развиваться моему уму. Я стал много думать, тем более, что мой просветитель (назовём его так) давал для этого достаточно поводов. Он показал мне всю неоднозначность и разнородность человеческого общества, ему удалось убедить меня, что законы рыцарской чести являются общими и объединяющими только для равных между собой и для тех, кто их принимает. А если кто-то, как я, например, никогда не был посвящён в рыцари, то почему я должен следовать этим пресловутым законам? И кто доказал мне, что все остальные, кто равны между собой, равны и мне, возможно я выше и искуснее всех, ведь считался же первейшим среди своих ровесников, которые с течением лет не перестали быть моими ровесниками? И главное, что Кулквид преподнёс мне в качестве основной идеи это то, что существует право сильного, то есть тот, кто силой превосходит всех и вся, волен устанавливать свой порядок, и его не должно волновать, справедлив этот порядок или нет: выгодно сильному, значит справедливо.

Но как всё воплотить, не могли же мы вдвоём, хоть и не самые последние воины, воевать против всего мира? И тогда Кулквид рассказал мне о Ключе Любви, что, мол, существует волшебный Ключ, при помощи которого возможно добыть, правда, не ясно как, Великий Меч Победы, дающий неограниченное могущество над всем светом. Он даже знал тогдашнего владельца Ключа, и убедил меня, что отнять его будет очень просто. Я горячо, как новообращённый в новое учение, поверил во всё это, я уже видел себя великим героем, непобедимым полководцем, новым императором, да что там --- высшим существом! И я чуть ли не в тот же час, когда Кулквид сказал мне про Меч Победы, приказал готовиться к выезду. Собственно, выезжать нам пока было некуда, но всё рано мы на следующее утро покинули замок: мы собирались набрать небольшое войско, чтобы с ним ринуться на отвоевание Ключа. Не войско, конечно, но отряд в три с половиной сотни бойцов из разных искателей приключений и любителей повоевать за дело и без дела, мы сколотили буквально за месяц. Ну добыли мы тот злополучный Ключ, и забросил я этот чудовищный неподъёмный кусок бронзы, как ты помнишь Планси, в склеп, а дальше началась довольно глупая и бестолковая жизнь барона-разбойника. А как ещё обозвать меня и моих сотоварищей, ведь чем мы занимались? Набегами на соседние и отдалённые владения. А, заслышав о необыкновенном бароне, дающим возможность, не следуя никаким законам и правилам, вдоволь повоевать и пограбить, к нам ото всюду стали стекаться разные отчаянные головы, жаждавшие кто лёгкой наживы, кто вольной, без оглядки на тугие путы так называемой рыцарской чести, жизни, кто просто упоения кровавой битвы. Из таких был Фламм Рыцарь Башни, который и живёт только тогда, когда сражается в гуще схватки, и для него лучше, если противник будет превосходит его численностью раз в сто. Когда он появился, мы перешли от мелких, несерьёзных вылазок и малопочётных грабежей к настоящим завоеваниям. Мы стали покорять небольшие баронства и графства, а наше войско постоянно пополнялось и скоро не менее пяти тысяч бравых воинов ходило под моим началом. И, значит, моё личное могущество, вроде бы, разрасталось, и я, наверное, должен был упиваться своим беспрерывно поднимающимся величием. И поначалу так оно и было: моя душа казалась как бы летящей всё время вверх от бесконечно длящегося ощущения счастья, восторженное настроение не оставляло меня, я словно бы снова превратился в мальчишку, не устающего без конца играть в одни и те же игры в благородных рыцарей. Оставаясь наедине с самим собой, я подолгу смеялся, вспоминая, кто я теперь и сколько людей служат и подчиняются мне, моей воле и никому нет дела до моего прошлого, все принимают меня за настоящего рыцаря, и всем интересно только то, каков я сейчас. Но дни следовали за днями, а ничего иного, не похожее на уже бывшее не происходило: случался очередной разбойничий захват какого-нибудь владения, после --- большое застолье, чаще всего в замке отвоёванного у бывшего хозяина, где мы праздновали новую победу. А потом --- всё то же самое, по новому. Шло равномерно-отупляющее движение по одному кругу, всегдашнее возвращение к исходному началу. И в какой-то миг --- я будто бы и не заметил перехода --- всё происходящее стало выглядеть мелким, ничтожным, глупым, однообразным. Вообще, вдруг то, что мне было даровано благосклонной судьбой так неожиданно, уже казалось совершенно не тем, чего бы мне хотелось, чего я на самом деле ждал. И я, как прежде, заскучал, непередаваемое по глубине уныние, как заслуженное возмездие за пережитое ранее блаженство тянуло всё моё существо на дно беспредельного отчаяния. Даже в дни затворничества мне не бывало так плохо и так сильно не хотелось умереть. То, что мы стали совершать дерзкие и уже совсем, по общим понятиям, возмутительные набеги на целые королевства, как-то оживило немного меня, но, по сути, они ничем не отличались от подобных деяний только против более ничтожных земель. На большую и серьёзную войну с настоящими армиями --- это когда войско бьётся против войска в большой битве --- у нас всё-таки не хватало людей. Похоже все не слишком озабоченные нравственными основами проходимцы и пятые-седьмые младшие сыновья, у которых вся надежда лишь на самих себя собрались у меня. А те, кто действительно желал добиться чего-то существенного на поприще рыцарства, стяжатели истинной славы шли на службу к королям или влиятельным герцогам --- там они на виду всего мира, да и земель можно выслужить побольше. Ведь, чтобы кем-то прослыть, надо кем-то стать, а чтобы кем-то стать надо либо быть изначально выше остальных по праву рождения, либо заработать себе такое право, у тех, кто выше в виде милости и наград. А дать всё это может только крупный суверен, поэтому, скорее отправятся воевать за какого-нибудь монарха, а не за мелкопоместного барончика, вроде меня. Словом, великие дела, которые я думал, ждут меня, когда покинул с Рыцарем Насмешки свой замок проходили мимо меня. И жёлчная горечь отравляла мою душу, надежда оставила меня, и я бы, наверное, впал бы в полное бездействие и разогнал бы всех, чтобы подохнуть в одиночестве, если б не Кулквид, не его бурная деятельность. Впрочем, со временем на многих вылазках они чудесно обходились без меня --- Фламм, а на самом деле Рыцарь Насмешки, стоявший за его спиной, был у них предводителем...