Остров, одетый в джерси

— Никто не видел студента из России? — спросила она.

Я продолжал оторопело глядеть на ведра в ее руках и никак не мог сообразить, что студент из России — это я.

— Вот он, — толкнул меня в спину Мриген и добавил. — Что ты молчишь?

— Правда ли, что в России очень любят труд? — неожиданно спросила меня леди с косой.

— Без труда не выловишь рыбку из пруда! — нашелся я.

— Молодец! — обрадовалась служительница. — Сейчас будем корм для лемуров делать. Да, я забыла представиться, меня зовут Элунед. Помой, пожалуйста, морковь. Раковина в углу. Овощи под столом, в ящиках.

Достав из-под стола морковь, я начал мыть ее в огромной железной раковине, где при желании можно помыться и человеку. Чтобы достать морковь, катающуюся по дну, мне пришлось так сильно нагнуться, что появилась угроза упасть в раковину. Затем я помыл яблоки, а Элунед со страшной скоростью покрошила вымытое ножом. Одним точным ударом она умудрялась разрезать яблоко сразу на четыре части. Причем, уже разрезанное, оно еще несколько мгновений стояло как совершенно целое, и лишь потом распадалось на дольки, раскрываясь, как священный цветок лотос.

А бедный Мриген продолжал резать свои огурцы. Огуречные семечки лежали на его усах, бледный огуречный сок стекал по щекам к шее.

Добив яблоки, Элунед открыла крышку высокого пластмассового бака. Под крышкой плескалась мутная дезинфекционная жидкость, в которую после каждого кормления погружались кормушки.

— Помой кормушки и поставь башенкой, — попросила Элунед.

— А почему именно башенкой? — не понял я.

— Иначе они на столе не поместятся.

Послушно вымыв черные и белые кормушки, я возвел на столе нечто напоминающее пограничный столб.

— Картошку сумеешь почистить? — спросила Элунед.

— Где хотенье, там и уменье! — снова нашелся я.

В ту же секунду передо мной возникла кастрюля, наполненная холодной вареной картошкой. Английская картошка оказалась такой же шишковатой и серой, как наша. Едва я взял корнеплод в руки, он вдруг сам собой выскользнул из кожуры и упал обратно в кастрюлю.

— Странно у вас как-то в России картошку чистят, — сказал мне сотрудник по имени Доминик, который ухаживал за летучими собаками.

Смутившись, я взял следующую картошку, но с ней произошло то же самое. Дело пошло быстрее быстрого.

— Уэлл дан! — сказала Элунед, когда я дочистил картошку. — Хорошо сделал!

— Правда?

Вдохновленный, я взял нож и принялся энергично шинковать салат, превращая твердые стебли и листья в зеленые лохмотья. Но когда Элунед направилась в другой конец кормокухни за хлебом, стоявший рядом со мной Мриген, доверительно сообщил:

— Ты не очень радуйся, они тут «велл дан» по любому поводу говорят. Огурцы порезал — «велл дан», ведро на мусорку отнес — «велл дан». А сложно ли отнести ведро на мусорку? Это у них сейчас все «велл дан», а правду мы потом узнаем, когда они начнут нам оценки ставить.

Как только Элунед вернулась к столу, я сказал:

— Знаете что, я, конечно, люблю, когда меня хвалят. Но если я буду делать что-то не так, вы как-нибудь на это намекните. Говорите «уелл дан», а сами подмигивайте, что ли.

— Зачем? — удивилась Элунед.

— Затем что без критики не видно перспектив для роста.

— Ну хорошо, - ответила она, пожав плечами, и положила передо мной буханку белого хлеба. – Режь.

Нарезая привычными движениями хлеб, я время от времени поглядывал на занятых приготовлением кормов смотрителей.

На боку у каждого из них висела тяжелая связка ключей. Работники были одеты в бордовые и синие форменные свитера с эмблемой зоопарка на груди.

Я решил, что если бы мне предложили надеть свитер, я бы выбрал бордовый. Но мне и синего никто не предлагал.

Элунед сложила ингредиенты лемурьего корма в зеленый тазик и, засучив рукава, стала их перемешивать. Глядя на нее со стороны, можно было подумать, что она стирает белье.

— Кормушки высохли? — спросила Элунед.

Я потрогал верхнюю часть «пограничного столба».

— Не совсем.

— Вытри полотенцем и сложи в ведро.

Пока я занимался кормушками, Элунед подняла на стол еще одно ведро и высыпала в него готовый корм.

38 1Алаотранский_лемур1(гл. 38)

Мы прошли мимо ибисов, свернули у гавайских казарок и остановились перед длинным зданием с рядом летних выгулов. На двери здания висело объявление: «Просьба не стучать в стекло!»

Позвенев гроздью ключей, Элунед открыла двери, и мы вошли в лемурятник. Тут-то я и увидел стекла, в которые, действительно, стучать не стоило. Справа по коридору тянулся ряд освещенных окон, напоминавших витрины бутиков. Я даже не удивился бы, если бы увидел за ними манекены в модных манто или шляпках. Однако то, что находилось за ближайшим ко мне стеклом, больше напоминало оживший шерстяной носок. «Носок» с аппетитом грыз бамбук.

К витрине скотчем была прилеплена табличка: «Алаотранский бамбуковый лемур. Обитает в районе озера Алаотра, Мадагаскар. Очень редкий вид. Джерсийский зоопарк проводит программу по восстановлению его численности».

Заметив, что на него смотрят, лемур замигал глазами-пуговицами, сморщил нос и вышел через квадратное отверстие на улицу, прихватив стебель бамбука.

Элунед исчезла в темноте коридора, и, вернувшись через минуту, поставила у моих ног ведро с водой.

— Будешь мыть стекла. Вот тебе стеклоочиститель. — Она протянула мне штуку, напоминающую автомобильный дворник с ручкой. Затем налила в ведро средство для мытья посуды и бросила в воду губку. — Значит так. Закрыл выход на улицу рычагом. Открыл вход в клетку. Зашел внутрь. Вымыл стекло. Поставил кормушку. Вышел. Закрыл вход в клетку. Открыл выход на улицу. Все очень просто.

— Погодите, погодите, — сказал я растерянно. — Я не запомнил. Значит, мне нужно закрыть выход… Вы не могли бы повторить?

Элунед повторила.

— Ты с этой стороны коридора начинай, а я с той. Встретимся в середине.

Следуя инструкции Элунед, я закрыл выход на улицу и на корточках залез через крохотные дверцы в клетку. Тут же мне в уши ударил бешеный стрекот. Я поднял голову и увидел не успевшего выскочить на улицу второго лемура.

— Мама дорогая! — охнул я и стал выползать из двери.

— У тебя там все нормально? — донеслось с другого конца коридора.

— Все оки-доки! — соврал я и, выбравшись из дверей, снова принялся открывать и закрывать. Затем опять полез в клетку. Стараясь не порвать комбинезон о торчащие со всех сторон корявые сучья, я втиснулся между деревянной полкой, на которой стоял домик лемуров, и огромным стеклом. На темном фоне стены стекло отражало не хуже зеркала. Я стал мылить свое отражение губкой и водить по нему стеклоочистителем. Мне вдруг показалось, что я брею себя огромной бритвой.

— Так, — пробормотал я, припоминая наставление Элунед, — поставить кормушку, закрыть и открыть.

Я поставил кормушку, выбрался в коридор и, закрыв за собою дверцу, открыл отверстие, ведущее из клетки на улицу.

В этот момент ко мне подошла Элунед.

— Как дела?

— Эту клетку помыл. Сейчас к следующей приступлю.

— Не надо, — ответила Элунед. — Я уже все сделала.

Вот так! Пока я закрывал, открывал и снова закрывал, Элунед успела закончить работу в остальных клетках, которых, не считая моей, было семь.

— Ну что на это можно сказать? — ответил я, разведя руками.

— Уелл дан, — ответила Элунед.

39

— Теперь ты можешь пойти отдохнуть и выпить кофе, — разрешила Элунед.

Действительно, вроде сделал я немного, а устал, будто вычистил весь зоопарк.

— Где же я могу попить кофе?

— В доме Даррелла, на первом этаже. Но не задерживайся. Впереди ай-аи!

«Ай-аи впереди! — думал я, направляясь к особняку. — Это что, намек на предстоящий выговор за плохую работу?»

Оставив пустое ведро перед дверью особняка, я вошел в дом и, пройдя по длинному темному коридору, оказался в комнате с огромными окнами. В центре комнаты стоял большой стол, вокруг которого сидели служители и пили кофе. Они представляли собой очень живописную группу. Я пожалел, что не могу сей же час написать с них картину. Простые, с четкими чертами, лица. Взгляды устремлены вдаль. Царящую в комнате тишину изредка нарушает поскрипывание стула, когда очередной служитель тянется к термосу за новой порцией кофе.