Остров, одетый в джерси

Оказалось, что зверям при хорошем уходе вовсе необязательно иметь в своем распоряжении большую территорию. К примеру, если свободно живущего леопарда обеспечить едой и водой, то используемая им площадь леса, сократится до небольшого пятачка.

Теперь надо несколько слов сказать об архитектуре зоопарков, потому что это отдельная песня.

Когда грянули шестидесятые, на удивление многих в зоопарках стали вырастать постройки, которые иначе как авангардными и не назовешь. Медведей поселяли в бетонных кубах, лис в шарах, птицы оказались в сетчатых пирамидах. Спроектировать такое могли лишь люди, сильно увлекающиеся творчеством Кандинского и Малевича. В библиотеке МЦОСП я обнаружил фотографию гиббона из Лондонского зоопарка, который висел на железной штуке, напоминающей атомиум. Ничего более ужасного я не видел. Только ум закоренелого абстракциониста мог совместить атомиум с гиббоном. Директора удивлялись тому, что вырастает в их зоопарках, но почему-то никак не могли повлиять на ситуацию. Бетон несколько десятилетий оставался в зоопарках самым популярным строительным материалом.

В восьмидесятых владельцы зоопарков будто бы наконец пробудились от кошмарного сна и ужаснулись содеянному. В зоопарках появились ландшафтные архитекторы, которые могли так спроектировать клетку с попугаями или кормокухню, что они казались частью окружающего пейзажа. Склады, кассы и служебные здания превратились в скалы, горы и холмы. На зоопарки стало приятно посмотреть.

Но в России эти чудо-мастера работают в основном на дачах людей, имеющих отношение к газовой и нефтяной промышленности.

— Для наших людей, — говорят директора отечественных зоопарков, — главное не внешность зоопарка, а его душа.

И они, конечно, правы. Душа наших зоопарков, то есть научные отделы и кружки юннатов, славится далеко за пределами родины. Кое-где за границей утверждают, что в таких условиях, как у нас, создать подобные отделы и кружки невозможно.

Но ведь создали!

Трудно даже подсчитать, сколько наших юных натуралистов, повзрослев, превратилось в кандидатов биологических наук и в академиков.

Сегодня в ненаших зоопарках новое веяние — уход за животными там переводят на компьютерную основу.

— Это все хорошо, — возражают у нас. — Но зоопарк — прежде всего, духовные отношения! Сообщение души животного и души смотрителя. Где же душа у вашего компьютера? Мы, конечно, не Япония, но у нас свои традиции!

Странно доверять уход за живым существом машине. Как можно любить животное с помощью компьютера?

Даррелл, которого можно назвать идейным наследником Гагенбека и видным революционером в области зоодела, этого бы не понял. Не для того он, извините, создавал МЦОСП!

А создавал он его, кстати, вот как.

В восьмидесятые годы Даррелл организовал при Джерсийском зоопарке что-то вроде курсов повышения квалификации для смотрителей за животными и егерей.

Первым студентом этих курсов был лесник с острова Маврикий, который на родине охранял невероятно редких розовых голубей.

Он постигал тонкости содержания исчезающих видов в течение года и по завершении учебы оказался единственным мире человеком, получившим официальное образование по этой уникальной специальности.

Когда я приехал на Джерси, студентов, прошедших курсы было уже больше пятисот. А сегодня это число перевалило за тысячу. И теперь выпускников МЦОСП можно отыскать почти в любой стране мира.

27

Первые лекции, как и положено, были посвящены основам науки, которую мы постигали. Фа и Крис рассказывали о том, как правильно спроектировать помещение или загон для животных, какие материалы нужно использовать в клетках, чтобы птицы или звери случайно не поранились и не отравились, откусив какую-нибудь деталь. Преподаватели объясняли нам, что выгул в клетке следует делать такой величины, чтобы посетители хорошо видели зверя, но при этом не пугали его своим присутствием. Узнали мы, каких зверей нужно держать в коллекции, а каких не нужно. Есть, оказывается, и такие.

К примеру, содержать слона намного выгоднее в Индии, чем в Англии. Во-первых, в Индии подходящая для него еда стоит дешевле. А во-вторых, там не бывает сильных холодов, поэтому не нужно расходовать газ и электричество на обогрев животного.

Крис Кларк преподавал нам в основном прикладные предметы, выкармливание звериных младенцев, питание животных в неволе, правила перевозки зверей в воздушном и морском транспорте.

Фа читал чисто научные лекции. Жестикулируя обнаженными по локоть руками как иллюзионист Акопян, он вертел сложные научные термины то так, то эдак, пока они не превращались в простые слова, какими, например, говорят на кухне. Он так блестяще владел искусством «разжевывания», что мог объяснить работу хромосом буквально на пальцах.

Сила профессорских слов была настолько велика, что им удавалось проникать в мозг спящего на лекциях Део в виде снов, которые образно объясняли принципы содержания животных. Просыпаясь, Део с ужасом обнаруживал, что не только помнит выступление профессора дословно, но и понимает его.

Фа доказывал нам, что для успешного проведения полевых исследований биологу нужно не только хорошо владеть алгеброй, но и разбираться в геометрии. Согласно преподанной профессором методике выходило, что, прежде чем начать полевое исследование (скажем, учет численности животных), биолог должен был нарисовать на плане местности некую фигуру, например, треугольник. Затем ему предписывалось идти по исследуемой территории вдоль нарисованных катетов и гипотенуз, и считать особей интересующего его вида. Потом количество встреченных животных при помощи хитрой формулы перемножалась на общую площадь треугольника, в результате чего выводилась численность всей популяции. Но надо понимать, что ровные линии можно нарисовать только на бумаге. В реальных же условиях они, скорее всего, будут проходить по оврагам, лесам или даже болотам. И тогда биологу придется отклоняться от проложенного курса, а у треугольника, в котором он бродит, появятся незапланированные углы.

Фа — человек основательный, и хотел, чтобы мы стали такими же. Поэтому прежде чем возвести, так сказать, здание наших знаний, он проверял, хорош ли фундамент? Фа подробно изучал мировоззрение каждого студента, его отношение к жизни, душу, в конце концов. И нередко натыкался на непрочные основания. Тогда он перетряхивал душу студента и переворачивал его мировоззрение неожиданными утверждениями.

— Мир — это набор чисел, а ты — цифра! Андестенд?

— Э-э-э...

— И животные — цифры, и земля. Пойми, какие числа для планеты лучшие и приведи природу в соответствие с ними!

— М-м-м...

— Мозг! Ты должен забыть о душе и сердце и превратиться в большой мозг! И в этом тебе поможет кофе!

— О-о-о!

Фа умеет обратить в свою веру всех, вне зависимости от того, к какой религии они принадлежали до этого.

Вернувшиеся на родину выпускники МЦОСП потрясают министерства, врываясь в них с криком:

— Природа — это числа! И в нашей стране они неправильные. Надо их изменить!

Министры перестают спокойно спать, а президенты получают «втык» от общественных организаций за плохие цифры.

За это Фа прозвали «природоохранным террористом».

Сегодня, заглядывая в статьи каких-нибудь непальских или конголезских биологов, я иногда узнаю знакомую интонацию и понимаю, что эти биологи учились у Фа. Их статьи напоминают ультиматумы.

Да и сам я теперь, попадая в какой-нибудь зоопарк, могут разнести его в щепки безо всякого бульдозера.

— А что это у вас дистанция между посетителями и медведем такая маленькая? Почему у него укрытия нет? Это укрытие? Это для крыс-разносчиков-опасных-заболеваний укрытие! Медведь туда в жизни не влезет. А если влезет, то не вылезет! Вы не замечали, что у него стереотипное поведение?

Главное, чтобы люди, которые будут восстанавливать то, что я разнес, учли мои пожелания и внесли нужные коррективы.