"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

точностью». Человек, на протяжении двух десятилетий занимавшийся спасением коммунистов от

германского суда, сам оказался в роли обвиняемого. Галле еще раз схватился за карандаш, дописав на

обороте ордера: «В этот самый тяжелый для меня момент моей жизни я не в состоянии понять, что

происходит, ведь я всегда верно работал на благо партии и Советского Союза».

Достаточно часто адрес, указанный в ордере, не совпадает с местом реального проживания человека.

Эмигранты, уволенные с работы, лишались служебного жилья, ночевали у знакомых, снимали подмосковные

дачи, однако их и там настигала неотвратимая судьба. Среди задежанных на улице лидируют немцы,

посетившие посольство Германии, но не располагавшие национальным паспортом. Школьный учитель

Мартин Финкевиц, не получивший в Алма-Ате продления ВНЖ, приехал в Москву оформлять документы,

чтобы выехать в Германию. Его задержали, а затем отправили в НКВД. Прибывший вместе с ним из

Казахстана четырехлетний сын был передан соседу, а впоследствии сдан в детприемник206.

15 февраля 1938 г. на выходе из посольства был задержан уже упоминавшийся Эдуард Штилов, который

приходил туда неоднократно, требуя выдачи нового паспорта. Берта Фейергерд была арестована уже дома в

Подмосковье по возвращении из посольства. Гертруда Фрук 11 марта 1938 г. прибыла из города Орехово-

Зуево в посольство с просьбой помочь выехать к высланному по решению ОСО мужу. Она получила отказ,

так как успела перейти в советское гражданство, и на выходе из здания посольства была арестована. Ее

отправили в райотдел НКВД по месту проживания, после недолгого следствия Гертруда получила пять лет

лагерей.

206 Из документов дела неясно, было ли выполнено это решение или сына отправили обратно в Алма-Ату. После решения о

высылке Финкевиц просил о последнем свидании с семьей, но безуспешно.

118

«В 1937-1938 гг. об арестах граждан сотрудниками НКВД у входа в иностранное посольство было хорошо

известно работавшим в Москве иностранным дипломатам»207. Это касалось не только германского

посольства, но и посольств «дружественных» государств. Слесарь автозавода имени Сталина Эрих Зевтц

был арестован 9 сентября 1937 г. при выходе из посольства Испании, куда собирался поехать после того, как

он, гражданин Германии, получил предписание покинуть СССР в десятидневный срок.

Ни один и ни два человека из нашего списка были арестованы на улице просто за то, что прогуливались

возле правительственных зданий в центре Москвы. Сотрудники Первого отдела ГУГБ НКВД СССР,

отвечавшего за безопасность первых лиц государства, передавали задержанных, если выяснялось, что они

немцы, коллегам из областного управления. Отто Гиршман несколько дней подряд прогуливался у Дома

Союзов на Моховой, так как принимающая сторона не подготовила вовремя выездных документов. Курт

Лоцкат дожидался жены в скверике напротив здания ЦК ВКП(б) на Старой площади. Бруно Альбрехт и

Джонни Де-Граф на свою беду оказались на пути следования Сталина на его ближнюю дачу в Кунцево — на

Большой Дорогомиловской улице, обозначенной в их делах как «зона особого значения». Они якобы считали

проезжавшие мимо машины и записывали их номера. Карл Пезе был задержан охраной железнодорожного

моста через речку Пахра у города Подольска.

Еще одним местом ареста, которое неоднократно всплывает в архивно-следственных делах, является

«комендатура дома № 14» по улице Дзержинского. Там же проходила передача подследственных от Главного

управления госбезопасности Московскому управлению, в случае с врачом Лотаром Вольфом оформленная

как новый арест спустя три месяца после первого. Арестовывали и в комендатуре дома № 9 на Малой

Лубянке, где помещалось Московское управление НКВД. Людей вызывали туда повесткой, либо в качестве

свидетелей, либо вообще не сообщая о причине вызова. Те, у кого были репрессированы родственники и кто

писал письма во все инстанции, приходили без вещей в надежде получить информацию о своих близких, и

прямо на входе в здание начинался их путь на Голгофу.

Случались аресты и на рабочем месте, того или иного человека вызывали в отдел кадров, там его уже ждали

оперативные сотрудники или милиционеры. Фрида Геверт была задержана на территории швейной фабрики

им. Семашко, куда она пошла устраиваться на работу. Люци Бауэр, закончившая курсы Коммунистического

интерна

Журавлев С. В. «Маленькие люди» и «большая история». С. 202.

119

ционала молодежи, была арестована в Крыму на отдыхе, ровно месяц продолжалось ее этапирование в

Москву.

В марте 1938 г. штатных сотрудников НКВД не хватало, аресты на дому у немцев проводили даже курсанты

Первой школы милиции (Эмилия Штельцер, Отто Никитенко). Рольф Габелин был арестован в Люберцах

«по телефонному распоряжению помощника оперуполномоченного 3 отдела УНКВД МО», райотделом был

выписан ордер на арест, проведен обыск, и вместе с изъятыми документами и валютой немец был направлен

в Москву. Самое оригинальное место ареста оказалось у «интуриста» Ганса Лакса, который решился найти

свое счастье, пройдясь пешком по России, и был задержан прямо у ворот Дмитлага.

Сопротивление при аресте фиксировалось крайне редко. Когда Альфонса Гута силой попытались поднять с

постели, «он начал громко ругаться и размахивать кулаками, говоря: "Я вас не признаю и не боюсь, вы идете

против рабочих, вы много таких как я убили, я теперь меня убьете, но я ничего не боюсь"». Когда пришли за

Гертой Дирр, муж которой был арестован ранее, она подняла из кроватки ребенка и громко задала ему

вопрос: «Скажи, кого ты больше любишь, фашистов или коммунистов». При аресте жены австрийский

шуцбундовец Фердинанд Флухер заявил: «Представители НКВД, делая обыск, перерыли все так же, как это

делают фашисты, с той лишь разницей, что фашисты при этом бьют»208.

В отличие от коренных жителей Советского Союза политэмигранты из Германии не имели возможности

скрыться от органов НКВД. Их вера в то, что карающая десница обойдет их стороной, подкреплялась

дотошным следованием всем бюрократическим процедурам, которые предписывали советские законы и

административные акты. При этом они пытались найти рациональные причины террора в собственных

проступках. Сотрудник редакционного отдела ИККИ Пауль Шербер-Швенк забил тревогу на следующий

день после того, как в ночь на 21 марта его попытались арестовать — вид на жительство известного деятеля

КПГ истек как раз накануне. Однако он был болен гриппом, и милиционеры его оставили в покое. «Ты

можешь себе представить, — писал он сотруднику отдела кадров Мюллеру, — как ужасно, как раз в

теперешнее время быть под угрозой ареста»209.

На квартиру к Шерберу-Швенку направили секретаря представительства КПГ Вальтера Диттбендера,

который без труда установил

208 Флухер был арестован 23 октября 1938 г. и получил 4 года лагерей, но впоследствии был выслан в Германию (ГАРФ. Ф.

10035. Оп. 2. Д. 30124).

209 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 205. Д. 6249. Л. 46.

120

следующее: немца хотела арестовать не милиция, а органы госбезопасности, и вопрос о виде на жительство

вообще не играл при этом никакой роли. Зато свою роль сыграла жестокая простуда, которая свалила

Шербера в постель — пришедшие куда-то позвонили, после чего отправились восвояси. У немца не

возникло и мысли, что речь идет о чем-то более серьезном, чем административные нарушения. Сложно

объяснить «гуманизм» лиц, принявших решение временно отложить арест. Очевидно, они были уверены в

том, что Шербер-Швенк никуда не денется из служебной квартиры, и дали ему возможность «доболеть».

Сразу после выздоровления, 29 марта 1938 г., он был арестован.