Психоаналитическая традиция и современность

Именно это привлекает меня больше всего в психоанализе, хотя, занимаясь историей, теорией и практикой психоанализа на протяжении многих лет, я вижу, разумеется, и те недостатки, которые свойственны ему.

Однажды во время лекций в Институте психоанализа студенты спросили меня, а не разочаровался ли я в психоанализе после столь долгого пребывания в его лоне. На это я ответил, что не разочаровался, поскольку с самого начала не был им очарован, но по мере сил и возможностей всегда старался использовать то ценное, что в нем содержится.

В заключение выскажу несколько соображений, связанных с некоторыми дискуссионными проблемами, затронутыми в ходе работы данного круглого стола.

Первая проблема вызвана стремлением ряда психоаналитиков пересмотреть давнюю традицию в России, имеющую отношение к произношению имени Фрейда. Сегодня нередко можно услышать от психоаналитиков призывы писать и произносить имя основателя психоанализа так, как это звучит на немецком языке, а именно Фройд. Разумеется, если придерживаться оригинала, то калька с немецкого действительно будет Фройд.

Те, психоаналитики, которые на протяжении ряда лет проходили личный анализ и супервизии за рубежом, привыкли к произношению имени основателя психоанализа – Фройд. Но те, кто уже получил или в настоящий момент получает психоаналитическое образование в России, произносят Фрейд.

Кстати сказать, когда-то на заре становления психоанализа в России известный в то время врач Сербский произносил имя Фрейда на свой лад, а именно Фреуд. Древнерусское слово «уды» означает мужские половые органы. Учитывая то обстоятельство, что основатель психоанализа придавал большое значение сексуальной этиологии неврозов, Сербский нарочито произносил его имя как Фреуд. Но подобное произношение свидетельствовало о несколько ироническом отношении Сербского к психоаналитическим идеям, что не мешало ему допускать дискуссии среди молодых врачей, проявлявших интерес к психоаналитическому учению Фрейда о неврозах.

Мне представляется нецелесообразным отказываться от российской традиции. Не думаю, что с произношением имени основателя психоанализа как Фройд будет восстановлен истинный дух психоаналитических идей и концепций. Как это ни парадоксально, но именно в рамках международного сообщества, где имя основателя психоанализа произносится адекватно оригиналу, происходят такие перипетии, в результате которых искажается суть его наиболее важных представлений, в том числе и относящихся к пониманию психоанализа.

Речь идет, в частности, о том, что на передний план психоаналитического образования и психоаналитической деятельности в целом выдвигается терапия в ущерб исследовательской, научной составляющей психоанализа. В результате этого акцент делается в основном на клиническом психоанализе, который рассматривается в качестве первоосновы в противовес тому, что именуется сегодня прикладным психоанализом, относящимся, как правило, к иным сферам деятельности человека, не имеющим ничего общего с психоаналитической практикой, ориентированной на лечение пациентов.

Между тем именно Фрейд подчеркивал, что деление психоанализа на клинический и прикладной является некорректным, поскольку в действительности речь может идти, по его мнению, о научном и прикладном психоанализе. Под последним понимается использование психоаналитических идей и методов работы как в сфере медицины, так и в иных областях человеческой деятельности. В этом смысле клинический психоанализ является также прикладным. Другое дело, что в современном психоанализе многое толкуется совсем по-другому, чем это имело место у самого Фрейда. Впрочем, на это обстоятельство я уже обращал внимание в своей работе «Классический психоанализ: история, теория, практика» (2001), но судя по всему ставшее привычным, но не отвечающее пониманию Фрейда толкование прикладного психоанализа остается превалирующим.

Вторая проблема касается терминологических нюансов, обусловленных переводом на русский язык психоаналитических текстов. Так, во многих работах можно встретить такой термин как «сэлф» (self): сэлф-репрезентация, объекты сэлф и т. д. В связи с этим в ходе работы круглого стола было совершенно справедливо отмечено, что целесообразнее и адекватнее вместо кальки с английского сэлф использовать термин «самость».

Я разделяю эту точку зрения. Правда, хотел бы отметить, что еще в 1977 году в статье «Психоаналитическая структура личности и неофрейдистская концепция самости», опубликованной в «Вопросах философии», я не только высказал соображения в пользу разделения таких понятий, как «Я» и «Самость», но и обращал внимание на то, что самость является исконным русским термином, означающим, согласно словарю В. Даля, одноподлинность, одноличность.

Попутно отмечу, что на заре возрождения психоанализа в России меня попросили однажды дать рецензию на русский перевод с английского работы Х. Кохута, которую в то время пытались опубликовать в нашей стране. Переводчик и научный редактор сочли возможным использовать вместо английского self термин Я, в результате чего речь шла о психологии Я, а название работы Х. Кохута звучало как «Анализ Я». В рецензии на данный перевод я предложил переводить английский термин self по-русски как самость.

Не знаю, какова была реакция переводчика и научного редактора в то время на данное предложение, поскольку прошло несколько лет, прежде чем работа Х. Кохута была опубликована на русском языке. Однако в опубликованном варианте название данной работы стало «Анализ самости». Другое дело, что во многих психоаналитических текстах, переведенных с английского языка на русский, нередко по-прежнему вместо понятия самости используется термин «сэлф». Но это уже вопрос к переводчикам и научным редакторам психоаналитической литературы, которые судя по всему не знакомы с историей вопроса.

Наконец, третья проблема, относящаяся к тому, насколько устарели идеи Фрейда на фоне более чем столетнего развития психоаналитического движения или все же в них есть нечто ценное, что может быть с успехом использовано психоаналитиками в их профессиональной исследовательской и терапевтической деятельности.

Несколько десятилетий тому назад, критикуя взгляды представителей психоаналитической психологии Я и школы объектных отношений, Ж. Лакан выдвинул лозунг «Назад к Фрейду». Он был, безусловно, в чем-то прав, поскольку новые направления в психоанализе базировались подчас на забвении или искаженном понимании основополагающих положений классического психоанализа.

Но лично мне импонирует другая позиция, которую я высказал в 2001 году в «Словаре-справочнике по психоанализу». Она заключается в том, что перспективы развития современного психоанализа лежат, на мой взгляд, не на пути возвращения к Фрейду, а в движении вперед вместе с Фрейдом. Сегодня я по-прежнему остаюсь приверженцем данного пути развития современного психоанализа.

2009

Становление и признание русского психоаналитического общества

История – это не только концептуальное воспроизведение событий прошлого и их интерпретация, но и дошедшие до наших дней документы, за скупым и казенным языком которых нередко скрываются человеческие страсти и судьбы людей.

Исходя из этих соображений, мне хотелось бы обратиться, прежде всего, к тем историческим, архивным документам, которые впервые были воспроизведены в отечественных публикациях более десяти лет тому назад и, следовательно, доступны для широкого круга читателей, включая всех тех, кто интересуется историей развития психоанализа в России и возникновением Русского психоаналитического общества.

Начну с того, что первое упоминание о Русском психоаналитическом обществе относится к 1911 году. Оно связано с телефонным звонком одесского врача Л. Дрознеса, который 2 мая позвонил в Вену и сообщил З. Фрейду о принятии Н. Вырубовым, Н. Осиповым и им решения об учреждении Русского психоаналитического общества.

К тому времени Л. Дрознес был лично знаком с основателем психоанализа, поскольку в 1910 году он приезжал к нему в Вену со своим пациентом С. Панкеевым, вошедшим в историю психоанализа под именем Вольфман. Этот русский пациент ранее лечился у различных врачей, включая знаменитого немецкого психиатра Э. Крепелина, в сопровождении Л. Дрознеса направлялся в Женеву к не менее известному стороннику рациональной психотерапии психиатру П. Дюбуа, но, оказавшись в Вене, встретился с З. Фрейдом, который произвел на него неизгладимое впечатление, С. Панкеев решил продолжать курс лечения у него.