Российская империя в сравнительной перспективе

При Александре I Непременный совет 27 мая 1801 года, рассматривая вопрос о Сибири, принял «в уважение, что страна сия, по великому ее пространству, по разности естественного ее положения, по состоянию народов, ее населяющих, нравами, обыкновениями, промыслами и образом жизни толико один от другого разнствующих, требует как в разделении ее, так и в самом образе управления особенного постановления»¹³. В 1803 году было образовано единое для всей Сибири генерал-губернаторство, в состав которого вошли все земли, принадлежавшие тогда Российской империи за Уралом.

Следующим этапом в оформлении административных границ Сибири стала реформа 1822 года, проведенная М.М. Сперанским. Естественно-географическое деление Сибири на Западную и Восточную почти на целое столетие по сути оказалось тождественным Западно-Сибирскому и Восточно-Сибирскому генерал-губернаторствам. К Западной Сибири были отнесены Тобольская, Томская губернии и Омская область, а к Восточной Сибири – Иркутская, Енисейская губернии, Якутская область, Охотское и Камчатское приморские управления, Троицкосавское пограничное управление.

Однако М.М. Сперанскому пришлось столкнуться с проблемой неясности границ на юге Западной Сибири, где была создана Омская область. Область имела лишь северную границу, оставаясь открытой с трех других сторон. Здесь стояли задачи не только административного размежевания с Оренбургской областью, но и установления государственных границ с Китаем и среднеазиатскими ханствами. Если внутренние округа области, в которых преобладали русские, управлялись на общих основаниях с остальной Сибирью, то внешние округа с казахским кочевым населением только предполагалось создать. В 1838 году Омскую область сменило Пограничное управление, а в 1854 на его месте появилась Область сибирских киргизов. И даже в 1868 году, когда была образована Акмолинская область, Омск оставался ее административным центром, пока Акмолинск (ныне Астана) не приобретет достойного вида¹⁴.

Активно менялось административное пространство и Восточной Сибири. Если до середины 1840-х годов восточнее Енисея было всего два губернатора (иркутский и енисейский) и якутский областной начальник, то к началу 1860-х годов, когда H.H. Муравьев-Амурский покинул Сибирь, было уже шесть губернаторов (иркутский, енисейский, якутский, забайкальский, амурский, приморский) и градоначальник на границе с Китаем в Кяхте. Это позволило заполнить вакуум власти восточнее Байкала, создать новые управленческие центры, способные относительно автономно принимать важные военно-политические и экономические решения.

Но все же это была единая Сибирь. На протяжении всего XIX века сохранялось понимание того, что политику за Уралом необходимо вычленить в особый сектор. Это проявилось в деятельности Комитета по делам Сибирского края (1813–1819), двух Сибирских комитетов (1821–1838; 1852–1864) и Комитета Сибирской железной дороги (1892–1905), чья компетенция в территориальном отношении не только охватывала сибирские, дальневосточные и степные губернии и области, но распространялась и на сопредельные страны. О том, что в центре и на местах продолжали признавать целостность Сибири, свидетельствовал единый комплекс законодательных актов, своего рода свод законов для Сибири – «Сибирское учреждение», с 1822 года юридически закрепивший управленческую специфику региона.

Сибирская модель административного устройства была в значительной мере частным случаем окраинной политики самодержавия, принципы которой во многом зависели от господствовавших в то или иное время взглядов на природу взаимоотношений центра и регионов. Заметное влияние на региональную политику и региональные общественные настроения оказывали западные теоретические конструкции и европейский опыт колониального управления. Несмотря на то что управление разными окраинами существенно различалось, к XIX веку империя уже выработала, как казалось, универсальную модель их поглощения. Этот процесс довольно точно обозначил в начале 1880-х годов восточно-сибирский генерал-губернатор Д.Г. Анучин: «При всяком увеличении нашей территории, путем ли завоеваний новых земель или путем частной инициативы, вновь присоединенные области не включались тотчас же в общий состав государства с общими управлениями, действовавшими в остальной России, а связывались с Империей чрез посредства Наместников или Генерал-губернаторов, как представителей верховной власти, причем на окраинных наших областях вводились только самые необходимые русские учреждения в самой простой форме, сообразно с потребностями населения и страны и не редко с сохранением многих из прежних органов управления. Так было на Кавказе, в Сибири и во всей Средней Азии…»¹⁵. Административное устройство Азиатской России в XIX веке рассматривалось как «переходная форма». Поэтому от особого статуса Сибири, законодательно закрепленного «Сибирским учреждением» 1822 года и формально сохранявшегося вплоть до 1917, уже к 1870-х годам, как отмечали современники, сохранились лишь «одни обломки»¹⁶.

От вхождения в состав Русского государства зауральских территорий и до 80-х годов XIX века можно видеть, как оформлялось и расширялось пространство Сибири. Но одновременно набирал силу обратный процесс, когда Сибирь стала постепенно сокращаться и даже исчезать с административной карты России. Регион, имея свою историческую пространственно-временную протяженность, распадался на новые регионы. Шел процесс внутреннего регионального деления «большой» Сибири от Урала до Тихого океана, и к концу XIX столетия на геоэкономической и административной карте Азиатской России, помимо Западной и Восточной Сибири, дополнительно появились Дальний Восток и Степной край. В 1882 году было упразднено Западно-Сибирское генерал-губернаторство, и от Сибири отделился Степной край, став самостоятельным генерал-губернаторством и сохранив свой центр в Омске. Управленческий статус Тобольской и Томской губерний был фактически приравнен к внутренним губерниям России. Применительно к Западной Сибири, которая в 1882 году была выведена из-под генерал-губернаторского управления и от которой отделили Степной край, можно говорить, что она превратилась в своего рода «внутреннюю окраину», повысив свой статус благодаря интегрированности в имперское пространство. Это заметно отличало ее от Восточной Сибири, Дальнего Востока и Степного края. В 1884 году, с созданием Приамурского генерал-губернаторства, от Сибири отделился Дальний Восток, породив затянувшийся спор о границах между ними, а в 1887 году Восточно-Сибирское генерал-губернаторство было переименовано в Иркутское¹⁷. В конце XIX – начале XX века в правительственных кругах уже рассматривался вопрос о ликвидации Иркутского и Степного генерал-губернаторств. Как и в Европейской России, в Сибири с 1898 года округа в Сибири стали называться уездами, чтобы, как отмечалось в официальном документе, устранить «наружные признаки такой обособленности, которые сохраняются в терминологии»¹⁸. Разрасталось и усложнялось специальное (экстерриториальное) деление Сибири, зачастую не совпадавшее с общими административными границами и центрами, что свидетельствовало об унификации регионального управления и усилении ведомственного влияния имперского центра. Самодержавие последовательно двигалось по пути разрушения административного единства географически и исторически сформировавшихся регионов, создавая административную сеть со все более дробными и мелкими управленческими ячейками.

Известный русский правовед Н.М. Коркунов утверждал, что «самое слово Сибирь не имеет уже более значения определенного административного термина»¹⁹. В противовес нарождавшемуся сибирскому регионализму, понятие «Сибирь» замещается понятием «Азиатская Россия».

Возникло даже опасение, что Сибирь исчезнет. Вместе с тем, это размывало почву зарождающегося сибирского регионализма. Не случайно главный идеолог областничества Н.М. Ядринцев не поддержал в 1870-х годах идею упразднения сибирских генерал-губернаторств, видя в нем угрозу разрушения экономического, политического и культурного единства Сибири. Областников возмущало, с какой легкостью петербургская пресса рассуждала о будущем административном «вырезывании и притачивании» сибирских губерний и областей²⁰. Другой видный областник Г.Н. Потанин не только разделял этот взгляд, но готов был расширить генерал-губернаторскую власть «до власти наместника». Областников не могла не пугать тенденция административного дробления Сибири. Борясь против всеобъемлющей централизации из Петербурга, в качестве одного из направлений своей деятельности они определяли потребность «централизовать Сибирь», возбуждать чувство общесибирского патриотизма²¹.