Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Следовательно, понятие «русь» является органической частью славянского народа.

XII. «НЕМЦЫ»

Латиноязычное название teutoni и германское прилагательное deutsch («народный») обозначают «народ». Но в славянских языках обнаруживается изменение этого смысла на противоположный: tћd - «чужой». Почему так? По мнению А. Мейе, «нетрудно понять, почему прилагательное, производное от заимствованного слова со значением “народ”, значит именно “чужой”; для славян германские народы были прежде всего и главным образом «чужим народом»; nмmьcь, то есть “немой”, - “варвар” - это прежде всего германец» [188] .

Праславянское *tjudjь «чужой» обычно считают заимствованием из готского Юiuda «народ» [189] , что соответствует латиноязычному teutoni и германскому deutsch. Предполагают также родство с литовским tautа, латышским tаuta, древнепрусским tauto, ирландским tath «народ». Нмьць «человек, говорящий неясно, непонятно»; нмьчинъ - «немец, любой иностранец». Праславянское *nмmьcь «чужестранец» образовано от nмmъ «немой», диалектное «заикающийся», древнерусское, старославянское Nмъ. Диссимилировано из *mмmъ «заикающийся» [190] .

В своих суждениях о значении «чужой» = «не свой» О. Н. Трубачев приходит к выводу, что «вторичные конкретные манифестации фундаментального значения «чужой» = «не свой», выражающего отрицательное самосознание человеческого рода - это «враг», «чужестранец», «гость», «дикарь» [191] . Особенно отчетливо в этом случае намечен тип связи «чужой» - «враг». Следует, кстати, отметить проблему гостеприимства и враждебности, существующую только в латинском: hospes «гость», hostis «национальный враг», при том, что в родственных словах - славянском «гость», готском gasts, немецком Gast «гость» нет понятия враждебности. По утверждению Мейе, как это было показано выше, изменение в славянском смысла заимствованного слова «народ» на противоположный: «чужой» - произошло в результате сближения понятий «немой», «варвар», «германец». Однако в такого рода критериях в слове «немец» отсутствует смысл «враг», хотя в слове «чужой» он есть. Поэтому представляется всетаки отчасти неудовлетворительной внутренняя правдоподобность такого объяснения. Спрашивается, каким тогда должно быть «внутренне правдоподобное объяснение»? Дело в том, что слово «немец», возможно, является также производным от неславянского корня, как и слово «чужой».

В поисках ответа я обратил внимание на латинское inimcus, ирландское nаma, английское enemy, итальянское nemico - «враг»; «неприятель». Ирландское nбma, существительное мужского рода «неприятель»; «враг»; употреблялось во все эпохи, начиная с 43 г., со времени владычества римлян в Британии; namae из латинсого inimcus «недруг»; «враг»; «противник» [192] . В современном английском слово «враг», «неприятель» представлено в форме enemy, существительное enemy заимствовано из старофранцузского enemi; ранее inimi из латинского inimcus (in - not «не» + amcus «друг, приятель») [193] .

В современном итальянском слово nemico объяснено в «Этимологическом словаре итальянского языка» К. Баттисти и Г. Алессио по следующей схеме: «XIII век; время, питавшее чувство враждебности в обществе; латинское inimcus (из in - отрицание, отказ - и amcus «друг, приятель»)» [194] . Таким образом, заимствование этого слова в итальянский из латинского произошло в более позднюю эпоху. Форма ирландского слова nбma объяснена Г. Льюисом и Х. Педерсеном в «Краткой сравнительной грамматике кельтских языков»: «Значительное количество латинских слов было заимствовано Британией в эпоху римского владычества, причем многие из них проникли в Ирландию… Долгие гласные в ирландском языке сократились во всех слогах, на которые не падало главное ударение… Как правило, в ирландском языке ударение падает на первый слог… Результатом действия ударения является сокращение или утрата неударных гласных, в том числе утрата начальных гласных в предударных слогах - слабых компонентов словосочетания» [195] . Таким образом, латинское inimcus = ирландское nаma, e [196] .

Славянское nмmьcь, повидимому, входит в рассмотренную группу слов, у которых был один и тот же источник, латинское inimcus. Необходимо отметить также изменение [k] в предпоследнем слоге латинского слова в свистящий звук [c] после гласного переднего ряда в славянском: inimcus - nмmьcь. И в данном случае важно, что в слове nмmьcь ударение падает на первый слог, поэтому появляется требование объяснить наличие общеславянской фонемы ять [м] после согласного n в слове nмmьcь при индоевропейском i в слове inimcus.

Чего, кстати, не требуется на славянской почве при общепринятом: *nмmьcь - образовано от nмmъ «немой». Причиной нефонетического изменения звукового облика латинского слова inimcus в славянском как nмmьcь могла быть аналогия, следствием которой явилось аналогическое выравнивание основы inimc- и нм. То есть совмещение славянской основы с заимствованной созвучной из латинского. Поэтому можно думать, что на славянской почве имело место сближение двух омонимичных основ. У латинской и славянской лексемы нет общих семантических признаков, если не брать в расчет оценочную окраску древнерусского нмъ (немой) - «чужой (народ), варвар», благодаря чему сохранился признак враждебности в этом слове.

Но возникает возражение о нарушении стандартности поведения в латинском inimcus корневого гласного i ( «a), сохраняющего краткость, тогда как в слове нмьць присутствует корневой «ять», указывающий на долготу корневого гласного в праславянском, - но это возражение может быть уравновешено наблюдениями из эволюции формирования русского языка. Первоначально краткий корневой гласный i в латинском слове inimcus мог перейти в праславянский в виде краткого е или и (ср. словацкое nemec, нижнелужицкое nimc. - Фасмер). Существенно то, что в «бытовой» традиции древненовгородского диалекта, «восходящего в части случаев к праславянской эпохе», происходило смешение некоторых гласных. Так, в берестяных грамотах наблюдается эффект смешения и /и (или /i): самъ нимъ «сам немой». В то же время Е (е или ь) (Зализняк А. А. Наблюдение над берестяными грамотами // История русского языка в древнейший период. М.: МГУ, 1984. С. 64; 71; 135, № 10 (XIV-XV). В силу этого обстоятельства значения корней nem/ nim в слове нмьць «недруг, враг, противник», и корня nмm в слове нмъ «немой, без языка, варвар», повидимому, довольно рано стали смешиваться, что привело к почти полному исчезновению значения «враг» в слове немец и оно получило первоначально ему несвойственное синонимическое значение «человек, говорящий неясно, непонятно, нмьчинъ «немец, любой иностранец».

Особенно помогает понять возможную причину смешения слов нем и немец свидетельство слова и значения нмъ («враждебный») в записи Лаврентьевской летописи под 1096 г.: «Югра же людье есть языкъ нмъ». Но здесь в качестве глаголасвязки употреблено слово «есть», и предложение переводится как: «Югра же - это люди, а язык их непонятен» [197] . А. А. Шахматов исправил по смыслу есть на суть с учетом текста в Радзивиловской, Ипатьевской и Хлебниковской летописях [198] . Этот факт имеет существенное значение в связи с тем, что смысл слова «суть» представляет собой внутреннее содержание чегонибудь в отличие от «есть», производного от «быть». Тем самым уясняется в определенной мере содержание всего предложения. Кроме того, древнерусские тексты нередко подчинены своей особой, внутренней логике, в особенности когда при словоупотреблении применена семантическая синонимия слов в одном предложении. Например, «люди» = «народ», «язык = «народ», «народ = «люди». Так что не всегда легко понять, как в примере с югрой, в каком случае слово «язык» употреблено со значением «народ», а когда оно обозначает «речь».

«[премудрость] и в кроузе морьстемь и вьсея земля и в всех людьх и языцех сътяжяна бых».

«Пророцьствова яко люди июдеистии от язык попираеми имоуть быти».

«Иже оучастить епи(с)кпью свою по земли тои. паче кде мног народ и людие и городи» [199] .