Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Они сидели вокруг стола так, словно находились не в захудалом местечке, а в Петербурге, в гостиной у кого-то из них. Передавали по кругу чашку с жжёнкой. Марин что-то наигрывал на гитаре, Воронцов меланхолично глядел в потолок, а Арсеньев с Алексом пустились в спор о личности князя Багратиона.

- Видишь ли, - горячился Митя. - Если кто и может сразиться с Бонапартом, так только он.

- Ему везет, - Альхен был несколько пьян, а спьяну он становился упрямым, и этот аргумент повторял уже не первый раз.

- Он талантлив. И, как говорят солдаты, "Бог рати он", - возразил Серж. - Кроме того, его фамилия очень удачно ложится в рифму с именем корсиканца...

- Это знак! - воскликнул Арсеньев.

Майк помалкивал, чтобы высказать своё веское слово под конец.

- Зато он коварен, как стая лисиц, - возразил Бенкендорф. - Интриган.

- Нет! - закричал Митя. - Вовсе нет. Честнее человека нет во всей армии.

- Восточное коварство, - продолжал барон. - Присвоить себе всю славу и объявить поражение победой - это по-троянски.

- Саша, - проговорил, наконец, Воронцов, - Под Эйлау была победа.

- Пиррова, ага, - усмехнулся Алекс.

- Слушай, я не понимаю, чем ты-то недоволен? Ты же нынче весь в крестах, и полк тебе дали? - спросил Арсеньев.

Бенкендорф передёрнул плечами.

- А я знаю, чем Сашка недоволен, - Марин оставил гитару в покое, хлебнул жженки. - Ему его отец-командир, дело которого он защищал при Дворе давеча, не дал перейти под начало нашего Бижу и отправиться бить панов по мордасам.

- Зачем бить по обрюзгшим мордасам панов, когда можно целовать прелестные мордашки панночек? - так приветствовал их вошедший Лев Нарышкин. - О чём сыр-бор, господа? Спать мне мешаете своими криками.

- О Багратионе, - проговорил его кузен.

- И что о нём спорить? Мы здесь, а он... - и Нарышкин показал рукой наверх.

- "Сперва добейся" - ты это хочешь сказать? - испытующе взглянул на него Алекс.

- Саша, когда я что-то хочу сказать, то говорю прямо и без намёков, ты же меня знаешь, - примиряюще проговорил Лев.

- А всё же, - не оставлял темы спора Арсеньев. - Я уверен, что если кто из наших генералов и сможет разгромить Бонапарта, так это князь Багратион. Ибо подобое выбивается подобным.

- Подобное? Что за загадки? Тебя приняли в масоны? - усмехнулся Майк.

- Вот ещё, Костуй, - шуточно обиделся Арсеньев, ища трубку, - Они похожи. Оба с дальних окраин страны. С Юга. Оба нечисто говорят на основном языке страны. Одного возраста. Талантливы в военном деле как никто. Имена, опять-таки, рифмуются.

- И фамилии на одну букву начинаются, ещё скажи, - усмехнулся Марин.

Алекса вдруг осенила мысль, которой он не поделился с друзьями, и очень благоразумно. А если его недоброжелатели среди высшего командования плетут интриги при Дворе, и этот "простой солдат" чувствует себя в них как рыба в воде, несмотря на свою несветскость, а может быть, и благодаря ей? Кто знает, какие у него личные амбиции? Он царского рода, по легенде, восходящего к библейскому царю Давиду; за ним - армия, и он теперь герой в глазах императора. Ума у князя Багратиона хватит, чтобы извлечь из столь благоприятных обстоятельств себе пользу. Может быть, уже извлекает её. Князь был известен в качестве рьяного ненавистника "немцев" и "чухны", хоть и сам являлся инородцем, говорящим по-русски с ужасным акцентом. Вполне возможно, что он воспользуется моментом рассчитаться с "чухонцами", среди которых главные Ливен и Будберг.

- Слушайте, mes amis, - проговорил Алекс вслух. - По мне очень заметно, что я немец?

- Ты такой же немец, как я итальянец, - улыбнулся "Петрарк", чьи предки были выходцами из республики Сан-Марино, отсюда и фамилия.

- А вообще, поскреби русского - найдёшь татарина, - вторил ему Митя.

- Серьёзно, Алекс, ты не менее русский, чем каждый из нас, - подытожил Майк.

- Если бы ты был закоренелой немчурой, мы бы с тобой не водились. И с Жанно также, - поддакнул Лев.

- Где, кстати, Лёвенштерн? - спросил Мари.

Алекс молча указал рукой куда-то вдаль.

- А с Юргисом что? - тихо произнес Майк.

- Из того, что мне пишут, ясно, что или помрёт, или калекой останется, - и Бенкендорф допил свою чашу залпом.

- Хреново, - вздохнул Лев.

- Я знаю, что там делалось на левом фланге. Поэтому и говорю, что проиграли сражение, - мрачно произнёс Алекс.

- Не будем о грустном. Как там в Хейльсберге, сильно было весело? - спросил Марин.

- Даже слишком, на мой вкус, - поморщился Майк. - Теперь нас направляют в Остроленку, к ясновельможным под крылышко. Не к тем, которых Бижу успешно выпиливает, а к тем, которые за нас.

- Поляки? За нас? - усмехнулся Алекс. - Костуй, всё, тебе больше не наливаем.

- У них там всё так запутано - концов не найдешь. Те, вроде, из Потоцких. И если начнут что-то вякать про "москалей", мы их быстро на место поставим, - жёстко проговорил Нарышкин.

- Сурово... - протянул Майк.

- Зато там панночки. Надеюсь, молодые и не страшные, - Алекс потянулся по-кошачьи. - Я уже соскучился по женской ласке.

- Ага, и двух недель не прошло, он уже соскучился. Забыл Ренату? - поддел его Воронцов.

- А графиню Жаннет в Хейльсберге? А то она справлялась о тебе, - хитро подмигнул ему Арсеньев.

- Что, правда? - спросил Бенкендорф, но как-то вяло.

- К ней не подступишься, - признался Митя.

- Как и ко всем коновым, - вздохнул Марин.

- Вот жизнь - к коновым не подступишься, с неконовыми скучно, - заключил Лев.

- Но ты-то подступился, - поддел его Алекс.

- Молчи, Бенкендорф! - зарычал его приятель.

- Зато тебе, кажется, с неконовыми весело, - заступился за кузена Майк.

- И я этого не скрываю, - подтвердил барон. - В отличие от некоторых эстетов... Моника ничего такая девочка, ладненькая, правда ведь?

Он ехидно улыбнулся.

- Go f*ck yourself, - бросил ему Воронцов.

- Чего?

- Хватит, Костуй - почти женатый человек, нечего его дразнить, - сказал Марин.

- Ты бы тоже, Петрарк, не болтал лишнего, - гневно посмотрел на него Воронцов.

- Брось ты, как будто мы здесь не свои, - возразил "воин и поэт". - Натали Орлова ждёт тебя, думала, что тебя пришлют с вестью о победе. Это любовь, Костуй. Поверь мне.

Майк сжал пальцы в кулак, бросил на друга яростный взгляд и вышел во двор, хлопнув дверью.

- И что я такого сказал? - бросил ему вслед Марин. - Я констатировал факт.

- Не все факты нуждаются в констатации, - тихо произнёс Алекс.

Вскоре они были званы к Потоцким на неделю увеселений. Сам замок и сад напоминали о той, другой, довоенной жизни. Не сказать, что приём был слишком радушным. Алекс это чувствовал. Две дочери этого обширного семейства, Яна (или Jeannette) и Зося (или Sophie), а также воспитанница семейства Ванда при виде молодых русских офицеров демонстративно переходили на польский и задирали нос.

- Я думаю, этих панночек нужно приучить уважать силу русского оружия, - как-то проговорил Лев, когда они сидели за обедом на веранде.

Алекс стрельнул глазами в сторону Яны и Ванды, рассматривая их прелести. Первая была выше ростом и тоньше, миловидная и черноволосая. Ванда зато обладала куда более обширными и богатыми формами. Что касается Зоси, то, по мнению барона, она была ещё девчонкой и его не заинтересовала.

- Сложный выбор, - заметил он. - Осада, кстати, предстоит долгой.

- Не думаю, - самоуверенно проговорил Нарышкин.

- Зря. В любом случае, попытка не пытка, - и Альхен многозначительно поднял бокал с вином, словно предлагая тост.

Этим вечером, он, ложась спать, сделал интересное открытие: малая гостиная на женской половине замка имела общую стену с его спальней. И именно в этот день Ванда, Яна и Зося заняли эту комнату для того, чтобы поболтать. И болтали они на чистом французском языке, причем довольно громко, никого не стесняясь. Алекс весь обратился в слух.