Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

- А вы?! Вы мне правду сказали, что ли? - воскликнул князь.

- Замолчите, - прошипела Дотти. - А то я порежу вас.

- Эй, сопляк... - угрожающе начал князь, а потом вгляделся в её лицо и с ядовитой улыбкой на устах произнёс:

- Ого! И графиня Ливен здесь. С вами у меня особые счеты.

- Чем имею честь стать вашим врагом? - усмехнулась она, не убирая стилет.

- Скажите, как ваш муж убил моего брата. Или это сделали вы? С помощью яда? Или как?

Като оживленно смотрела на них. Потом сочла нужным вмешаться.

- Ты разве не уехал? - спросила она.

- Как видите. Я догоню свиту в Хейльсберге, - усмехнулся он совсем невесело, и убрал пистолет. - Кажется, Его Величество понял. Ангел же, как говорят. Настоящий ангел. Но вы... Зачем вы меня обманули?

Екатерина ничего ему не ответила. Принцесса деловито поднялась наверх. Михаил не препятствовал ей в этом. Дотти пошла вслед за ней. Увидев мёртвую сову, вскрикнула от неожиданности. "Господи", - простонала по-русски Като. Она уже боялась, что же обнаружит за закрытой дверью спальни. Невольно перекрестилась. Доротея последовала её примеру и по старой привычке, перенятой у деревенских ребятишек в Штернгофе, скрестила пальцы у себя за спиной.

Екатерина резко дёрнула ручку двери, невольно закрыв глаза. В нос ударил запах тлена. Окна были плотно зашторены. Постель разобрана, белоснежное бельё заляпано кровью, и на кровати ещё что-то лежало. Дотти разглядела чёрные трупики птиц, из клювов которых и вытекала кровь. Откуда они прилетели? Окна закрыты, вороны не могли взяться из ниоткуда, сквозняком тоже не тянуло - значит, стекло целое. Графиня помянула Господа на своём родном языке и приблизилась к главному источнику зловония - ванне. Сердце её колотилось, в ушах шумело, она была готова хлопнуться в обморок. Като последовала за ней, стиснув губы до побеления. Позже великой княжне казалось, что это был кошмарный сон или столь же кошмарный бред. В фаянсовой дорогой ванне, куда княжна Анжелика совсем недавно погружала своё великолепное тело, прежде чем пасть в объятья её венценосного любовника, в вонючей, застоявшейся воде, смешанной с кровью, плавали чёрные огарки свечей, трупики лягушек, черви, дохлые мухи, клубки волос, собранных с гребня, перья и, как подумала Дотти, какая-то "мертвечина". Графиня Ливен отвела взгляд в сторону. И увидела на стене некую картину, напоминающую православную икону Божьей Матери. Вертикальные потёки крови на ней мешали разглядеть само изображение. Только было заметно, что нимб над головой Богородицы был чёрный.

- С вами всё в порядке, mesdames? - раздался голос князя Долгорукова, и в следующую минуту он, окинув взглядом комнату, сдавленно прошептал:

- Твою мать...

Впрочем, дамы проигнорировали это грубейшее нарушение этикета. "Набожная Анж. Рьяная католичка. Схватила воспаление лёгких от того, что долго молилась перед своей Маткой Боской. И такое..." - не покидали мысли Доротею. Она вспоминала все известные ей молитвы, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Она отвернулась. Оперлась о туалетный столик. Её вырвало. Звуки привлекли внимание принцессы.

- Выйдите на воздух, Дарья Христофоровна, - прошептала она по-русски. Никакой другой язык она припомнить сейчас не могла.

Дотти вытерла рот рукой и помотала головой.

- Это приказ! - воскликнула принцесса. - Уходите, ради ваших детей...

- Dieses Haus muss man verbrennen ("Этот дом нужно сжечь"), - произнесла графиня. И французский, и русский языки тоже улетучились у неё из памяти. - Das Feuer reinigt ("Огонь очищает").

Потом она спустилась вниз и побрела домой пешком, не узнаваемая никем. Графиня дошла до Дворцовой и упала на руки лакея Йозефа, который хотел прогнать "оборванца", но она сняла шапку, расстегнула камзол... "Фрау Доротея!" - испуганно воскликнул слуга. - "Вас что, душегубы какие ограбили? Среди бела дня? Lieber Jezu!"

Доротея не потеряла сознание. Слабо улыбнувшись Йозефу, она прошла в свою комнату. Сняла одежду и нижнее белье, а потом бросила в камин. Ей казалось, что всё пропиталось духом тления, зла, смерти. Не позаботившись о том, чтобы накинуть на себя что-нибудь, позвонила горничной, ахнувшей при виде абсолютно голой госпожи.

- Сделай ванну. От меня воняет, - прошептала Дотти.

Когда ванна была готова, она долго сидела в ней, пока вода окончательно не остыла. Заботливая горничная постелила свежее бельё на кровать, и она легла, вытянув ноги. Подремала с часик. Потом пошла в детскую. Малыши обрадовались ей, Поль протянул свои пухлые ручки. От него пахло чем-то свежим, детским, праздничным. Графиня поболтала с детьми на их "птичьем языке", потом взяла на руки Алекса. Вернулась к себе. Написала брату. И вздохнула. Альхен бы знал, что делать. Откуда такая вера в его всемогущество? И где он сейчас? Танцует на балах в Литве? Целует немочек? Развлекается с друзьями? А здесь... "Ад", - прошептала она в подушку.

После ухода Доротеи князь Михаил Долгоруков и Екатерина Павловна стояли напротив друг друга и смотрели друг другу в глаза. Почему-то Като желала, чтобы вместо этого Долгорукова здесь сейчас находился Багратион. Генерал и главный герой России казался ей идеальным воином, воплощением Святого Георгия, способным убивать врагов не только из плоти и крови, но и изгонять демонов обратно в преисподнюю. Этот одураченный молодой князь был здесь только лишним. Жаль, что Багратиона нынче нет в Петербурге.

Михаил опомнился первым. Он подошёл к ванне, выдал матерную тираду и отшатнулся.

- Ну и как, ты всё ещё любишь её? - странным голосом спросила Като.

Долгоруков молчал. Нет, такую смерть он ненавидел. Всё это напоминало похороны его деда, которые стали его первым в жизни воспоминанием. Гроб со старым князем стоял в большой гостиной их московского дома, окружённый свечами, священник что-то бубнил под нос, и пахло похоже. Маленького Мишу так впечатлили эти похороны, что он потом заболел. Вот и сейчас, когда ему 26 лет и он перевидал на своём веку много покойников, сам сталкивался со смертью в образе неприятельских солдат, пуль, ядер или картечи не раз, он вспоминал себя-мальчика, как ему потом снились ужасы про кресты, кладбища и распухшие тела мертвецов, тянущие к нему руки с чёрными длинными ногтями. И в этой страшной затхлой комнате он чувствовал себя жалким трусом.

- Сюда бы попа... Всё освятить, - проговорил князь осипшим голосом, повторяя услышанное когда-то.

Ванна, напоминавшая разрытую могилу, странным образом влекла его.

Екатерина неслышно подошла к нему поближе.

- Там её труп, - прошептала она. - Князь Адам покончил с ней.

Долгоруков завороженно всмотрелся в мутную воду, словно желая увидеть мёртвое тело Анж, всплывающее на поверхность.

- Если так, надо дать делу ход, - проговорил он. - Арестовать его.

- Не надо, - жутко улыбнулась Като. - Она получила своё. От своих. Пусть гниёт здесь дальше. Пошли.

Сам не понимая, что делает, князь погрузил обе руки в зловонную жидкость. Что-то нащупал и вытащил. Это оказалась давно сдохшая крупная птица - сокол или коршун. Туша уже начала протухать. Живот птицы был разрезан крест-накрест, и из него вываливалась вся требуха.

При виде этого Като истошно завизжала - нервы совсем отказали. Князь же отшвырнул тушу в сторону. "Это смерть твоя", - казалось, прошептал ему на ухо знакомый, когда-то любимый голос.

Долгоруков и Екатерина молча покинули проклятое место. Князь в тот же вечер поехал в одно знакомое ему место под Гатчиной и пьянствовал там всю ночь. Водка помогла сохранить ему рассудок.

А Като была уверена, что Анжелика всё-таки мертва. Но брату решила не сообщать. "Она недостойна мести", - решила принцесса. - "И давно на такое напрашивалась".

Литва, конец марта 1807 года.