Петербургские арабески

Британское адмиралтейство вскоре сообщило о гибели своей новейшей подводной лодки L-55 и некоторых членов ее команды. Это была первая победа на море в истории Красного Балтийского флота. Последовало и награждение H.H. Несвицкого – воспитанника дореволюционного Морского корпуса – орденом Красного знамени.

Об этой истории уже начали забывать, однако у нее появилось продолжение.

Осенью 1926 года Копорский залив очищали от морских мин. Трал за что-то зацепился, затем из него извлекли прицельное устройство для четырехдюймовой пушки. Таким образом обнаружилась погибшая иностранная лодка. Напомнила она о себе вовремя. Правительственная программа, принятая в том году, предусматривала постройку двенадцати новых подводных лодок, и разобраться в секретах английского судостроения, особенно подводного, было кстати – лодки серии «L» считались лучшими в своем подклассе. Было решено поднять на поверхность законный трофей Гражданской войны и возродить его для новой жизни.

Подводная лодка L-55.

Длина подводной лодки L-55 была 76,6, а ширина 7,55 метров, лежала она на глубине 32 метра – очень значительной для того времени. Поднять подводную лодку правительство поручило организации ЭПРОН. Экспедиция подводных работ особого назначения была создана в 1923 году по инициативе Ф.Э. Дзержинского. Первоначально ЭПРОН предназначался для подъема сокровищ со дна Черного моря, у Крыма (золота с затонувшего в 1854 году английского корабля «Принц»), а затем отличился при подъеме многих потопленных во время минувшей войны кораблей. Для выполнения правительственного задания ЭПРОН сформировал особую водолазную партию во главе с Ф.А. Шпаковичем – старейшим мастером подводного дела. Для подъема лодки было также назначено спасательное судно-катамаран «Коммуна» (быв. «Волхов»).

К своей ответственной работе мастера подводного дела приступили в июле 1928 года. Под днище L-55 были заведены четыре металлических полотенца, и уже 11 августа с помощью подъемных устройств на «Коммуне» – гиней – без особых приключений подводная лодка была извлечена на поверхность. В доке Кронштадтского завода на левом борту лодки обнажилась громадная пробоина – от центрального поста и до шестого отсека. Рваные листы корпуса были вмяты внутрь лодки. Стало ясно, что субмарина погибла «в результате серьезного повреждения рубки от прямого попадания артиллерийского снаряда с «Азарда» и последующего подрыва на английской мине заграждения при срочном погружении лодки…». При очистке отсеков лодки были найдены останки 38 погибших подводников. На норвежском транспорте «Трору» они были отправлены на родину.

Восстанавливалась лодка на Балтийском заводе. Наркомвоенмор К.Е. Ворошилов при посещении завода предложил сохранить за лодкой ее прежнее название. В прежнем виде была оставлена и очень высокая – на английский манер – боевая рубка лодки.

В 1931 году над подводной лодкой Л-55 торжественно был поднят военно-морской флаг СССР. Несла Л-55 свою новую боевую службу до февраля 1945 года.

Велением императрицы Анны

Велением императрицы Анны

При ремонтных работах в сквере перед Казанским собором были обнаружены каменные фундаменты старинного здания, относящегося к раннему Петербургу. Это напомнила о себе знаменитая в свое время церковь Рождества Богородицы, сооруженная в эпоху Анны Иоанновны – императрицы, спасшей заброшенную, забытую столицу от разрушения и возродившей «дядин парадиз». Обратимся к этой внезапно открывшейся необычной странице в необычной истории города.

В начале июня 1737 года из Троицкого собора была взята по распоряжению императрицы Анны чудотворная икона Казанской Божией Матери и переправлена затем на другой берег Невы – в находившийся как раз напротив собора Летний дворец. Перевезена была икона на одной из «красивейших яхт», дежуривших при царской резиденции.

В том, что чтимая в городе икона была затребована в царские покои, нет ничего необычного. В прежние годы она неоднократно по нескольку дней находилась в доме матери Анны – царицы Прасковьи Федоровны, молившейся о будущем своих детей. Но на этот раз перемещение иконы было связано с другими обстоятельствами.

Царица Прасковья (вдова царя Ивана) перебралась с тремя малолетними дочерьми из обжитых теремов подмосковного Измайлова в прифронтовой, строящийся Петербург в 1708 году. Их поселили в доме на Петербургском острове, неподалеку от небольшой церкви Рождества Богородицы, в которую и была помещена доставленная из Москвы по распоряжению царя икона Казанской Божией Матери. В смутное время этот образ вдохновлял ополченцев, шедших освобождать Москву от иноземцев, а теперь был призван защитить и новую столицу.

Молилась ли девочка, великая княжна, перед этой почти домашней иконой о том, чтобы стать самодержавной императрицей, мы не знаем. Но что в январе 1730 года в Москве она неожиданно для всех ею стала, нам доподлинно известно.

Став «вольной царицей» (почти как в сказке A.C. Пушкина), Анна Иоанновна постаралась возможно скорее вернуться в очаровавший ее в детстве Петербург (ее вполне можно назвать представительницей первого поколения, выросшего на берегах Невы). К этому времени небольшая церковь Рождества Богородицы на Большой Посадской улице обветшала, стала тесной, и все чаще чтимая икона передавалась в соседний Троицкий собор.

Императрица Анна Иоанновна. 1730-е гг.

Один из современников Анны Иоанновны, Иоганн Эрнест Миних (сын фельдмаршала Б.Х. Миниха), так вспоминал о ней: «Государыня сия была умна, судила о вещах здраво и сообразно с тем поступала». Примером этому может быть и случай с генеральным планом Петербурга. Петр I основывал центр своей столицы сначала на Петербургском, а затем на Васильевском островах, несмотря на то что широкая Нева делала сообщение с этими местами затруднительным (но зато город должен был напоминать Венецию). Императрица Анна перенесла центр города на Адмиралтейскую сторону, а центральной магистралью сделала дорогу, проходящую среди болот и кустарников, соединявшую Адмиралтейство с Александро-Невской лаврой. Таким образом Першпективная дорога превратилась в Невскую першпективу. 22 августа 1733 года сообщалось: «По имяному ее величества указу велено построить на Першпективной дороге, перейдя Зеленый мост, на правой стороне церковь…» В эту большую трехпрестольную главную церковь и предполагалось поместить национальную святыню – икону Казанской Божией Матери. Деньги на постройку церкви выделялись из комнатных сумм императрицы.

Церковь строилась по проекту архитектора М.Г. Земцова. Прямоугольный в плане храм длинной своей стороной был обращен к першпективе, с восточной стороны над ним возвышался массивный восьмигранный купол, а с другой – колокольня с высоким остроконечным шпицем. (Подобный храм Св. Симеона и Анны Земцов построил и на Моховой улице, он сохранился.) К лету 1737 года церковь была готова и ждала своего освящения. А назначенная для нее икона в это время, как мы уже знаем, находилась в Летнем дворце Анны, где ее украшали должным образом.

Этот Летний дворец был возведен архитектором Ф.Б. Растрелли с прибытием царицы из Москвы за шесть недель, в 1732 году. Он представлял собой «длинное одноэтажное деревянное здание», расположенное между Летним дворцом Петра I и дубовой картинной галереей у Лебяжьей канавки. Своим главным фасадом дворец обращен к Неве. Современник вспоминал: «Дворец… так красиво раскрашен и имеет столь частые окна из зеркального стекла, благодаря чему с реки можно видеть исключительно дорогую драпировку в покоях, что здание скорее похоже на увеселительный дом, чем на дворец…»

Церковь Рождества Богородицы. Чертеж 1740-х гг.