Шесть дней Яд-Мордехая

Алекс и Тувия отправились в штаб Пальмаха, который переместился обратно в Дорот во время бомбардировки предыдущего дня. В штабе они нашли полковника Сарига, беседующего с американским полковником Давидом Маркусом, который позже стал командующим иерусалимским фронтом и там погиб.

"Рад вас видеть, - сказал полковник Сариг. - Мы уже не надеялись, что кто-нибудь вырвется живым после вчерашнего обстрела".

Алекс и Тувия рассказали о том, что произошло за эти пять дней сражения, о своей стратегии и повседневной тактике. Это был не тот рапорт, который обычно отдают командирам регулярной армии. Пальмах не был военной силой в общепринятом понятии; его офицеры не носили никаких отличительных знаков; его мораль была основана на духе равноправия. Таким образом Алекс и Тувия считали себя вправе свободно выражать свои чувства. Тувия, который все время находился на передовой линии, рассказывал об атаках египтян со страстным возбуждением. Алексу, который обычно сдерживал свои эмоции, приходилось прерывать Тувию, чтобы описать разрушение поселения, смерть раненых, которые могли бы выжить, если бы их вовремя эвакуировали, отчаяние бойцов при виде того, что оружия и боеприпасов становится все меньше и меньше, постепенное снижение боевого духа. И оба они, не стесняясь, критиковали свое руководство.

"Мы выстояли бы, если бы вы выполнили обещания, данные нам, - жестко сказал Алекс. - Нам было сказано, что колонна идет с юга, чтобы заменить нас. Нам было сказано, что Газа подвергнется бомбардировке и что вы атакуете египтян с тыла. Что произошло? Почему нам не предоставили большей помощи?"

"Я передавал вам заверения, которые сам получал от Высшего Командования, терпеливо отвечал полковник Сариг. - Вы были не единственным изолированным пунктом в Израиле, на который напали. Ситуация менялась от часа к часу. Вы не получили помощи, потому что мы не в состоянии были оказать ее".

Однако Алекс и Тувия не были удовлетворены ответом.

Полковник Сариг продолжал свои объяснения:

"Была колонна, которая шла на юг - Гивати-бригада. Она готовит линию обороны в пятнадцати милях к северу от вас. И, как мне известно, у нее самой масса проблем- бригада в бою без передышки с декабря. Они не могли дать людей для подкрепления".

"А где были вы? - спросил Тувия. - Вы не могли послать нам более одного взвода, потому что вы собирались "ударить с тыла". Так в чем было дело?"

"У меня не было даже дивизии, - ответил полковник Сариг, - а я должен был защищать весь северный Негев.

Мы делали все возможное, чтобы не давать покоя противнику".

"Если разрешите, я расскажу вам, что творится по всей стране, - сказал полковник Маркус и стал описывать отчаянное положение Иерусалима, бои в Иорданской долине, ситуацию в Галилее. - Мы осаждены со всех сторон, - говорил он им, - и на каждом фронте недостает оружия и людей".

"Но ведь Яд-Мордехай является стратегическим пунктом, - не унимался Тувия. - Египтянам никогда не прорваться дальше на север, если мы их остановим здесь. Мы можем вернуть кибуц этой ночью, если вы дадите нам необходимую помощь. Люди уже все обсудили, и они к этому готовы. Египтяне тоже измотаны, а кроме того, они не любят ночных боев. Сейчас самое время ударить по ним, пока они еще не укрепили своих позиций".

"Нет, - возражал ему Алекс. - Наши люди слишком измучены. Они не могут идти обратно, во всяком случае, не сейчас. Это было бы самоубийством".

"Они сказали, что готовы вернуться!" - повысил голос Тувия.

"Я знаю, что они сказали и что бы они хотели делать, - ответил Алекс. Однако вся ответственность за решение этого вопроса ложится на нас. Я считаю, что возвращаться сейчас нельзя".

Так они спорили, приводя "за" и "против". Тувия настаивал на том, что следует немедленно отобрать кибуц, а Алекс по-прежнему возражал, считая это авантюрой. Наконец, он выдвинул новое предложение.

Хотя люди Яд-Мордехая, несмотря на свое теперешнее состояние, и настаивают на возвращении, они не могут быть использованы как основная боевая сила. Пальмах должен ввести в действие хотя бы роту в 120 человек. Безрассудно рассчитывать на то, что с меньшим количеством людей удастся отбить поселение у целой бригады египтян.

"Я считаю, что с такими двумя командирами, как вы, можно взять этот пункт с одним только взводом", - с искренним восхищением отметил полковник Маркус.

"Нет, - тут же ответил Алекс, ничуть не боясь возразить полковнику, который являлся одним из штабных офицеров генерала Эйзенхауэра. - Египтяне обладают очень большой огневой силой. По меньшей мере нужна рота. А полторы роты было бы еще лучше".

Полковник Сариг принял решение. Он изложит все обстоятельства Высшему Командованию. Он доложит, что бойцы Яд-Мордехая хотят попытаться отбить поселение, если их условия могут быть приняты. Необходимое оружие и подкрепление должно быть обеспечено Главным Штабом.

"Если ответ будет отрицательным и ваши люди будут посланы на север, вы сможете оставить свое оружие в Гвар-Аме", - добавил он.

"Сдать свое оружие?!" - воскликнул Тувия.

"Каждая винтовка нам нужна здесь, на юге, - ответил полковник Сариг. Если вы опять будете введены в действие, мы обеспечим вас оружием".

Это требование поразило Алекса и Тувию. Яд-Мордехай накапливал свое вооружение годами. Сколько риска, сколько средств было вложено в это дело! Мысль о сдаче оружия привела их в полное уныние; этим усугублялось их поражение.

"Оружие принадлежит кибуцу, - сказал Алекс. - Мы одни не можем дать согласия на его сдачу. Этот вопрос должен быть поставлен на голосование кибуца".

Полковник Сариг согласился с этим. Ему были известны демократические порядки кибуцов.

"Один из вас должен сегодня же ночью отправиться в Тель-Авив для доклада Высшему Командованию, - сказал он. - Вы сможете объяснить вашу точку зрения о контратаке кибуца". - Он предложил послать Алекса.

Когда Тувия заговорил с полковником Саригом о чем-то на иврите, полковник Маркус по-английски спросил у Алекса: "Где вы прошли военную подготовку?"

"Я служил в британской армии во время войны", - сказал Алекс.

"Да? Могу ли я спросить, в каком чине?"

"Я был сержантом", - ответил Алекс.

Полковник Маркус расхохотался.

"Если бы у нас, в Союзных войсках, было бы побольше таких сержантов, как вы, нам бы не понадобилось так много полковников", - воскликнул он.

Алекс покраснел. Он чувствовал себя глубоко несчастным, и похвала американского полковника не могла его утешить. Всю дорогу до Тель-Авива его мучили сомнения. Был ли он прав, настаивая на эвакуацию? Может, слишком рано мужество покинуло его? Даже в том последнем споре он был против плана Тувии об освобождении поселения. Может быть, ему не хватало смелости и решительности? И как честный человек, он вновь перебирал в мыслях свои аргументы.

В Тель-Авиве он беседовал с главнокомандующим Хаганы Исраэлем Галили, который позже занимал пост заместителя министра обороны. Алекс давно был знаком с Галили - оба они участвовали в операции по похищению чертежей минометов и пулеметов "брен" во время войны. Алекс рассказал о ходе сражения и об отступлении. Затем он выложил этому старому товарищу все свои сомнения.

"Ты поступил правильно, - заверял его Галили. - Я просто не знаю, как ваши люди нашли в себе столько силы, чтобы выдержать так долго. Мы, конечно, не хотим отдавать врагу ни одного нашего пункта. Но ты не должен переживать. Яд-Мордехай выполнил свой долг, и отступление было единственным выходом".

Впервые за два дня Алекс почувствовал себя умиротворенным. Немного позже его пригласили на совещание Высшего Командования. Здесь ему представилась возможность дать полезную информацию о силе, тактике, боевой способности и вооружении египтян. Кроме того, он упорно доказывал, что необходимо освободить стратегически важный Яд-Мордехай силами, соответствующими данному заданию. Его отпустили с благодарностями и обещанием, что кибуц будет сразу же уведомлен о том, что может быть для него сделано.