Шесть дней Яд-Мордехая

"Что случилось? Почему вы пришли южной стороной?" - спросил Алекс.

"Разве мы не так договорились?-ответил Тувия.- Зиги сказал, что это самый безопасный путь".

Так уж случилось, что оба командира не поняли друг друга; во время этого беспорядочного бегства они повели свои группы разными путями, а многие люди бежали в том направлении, которое им казалось более безопасным.

"Нехватает одних носилок, - волновался Тувия. - Я думал, что они с тобой. Ты не видел их?"

"Нет, их не было с нами, - ответил Алекс. - Может быть, санитары пошли другим путем, и сейчас они уже в Гвар-Аме. Будем надеяться, что это так".

Уже полностью рассвело, и опасно было оставаться на открытой местности. Командиры поспешили в Гвар-Ам. Когда они прибыли туда, горе и отчаяние царило в Гвар-Аме. Люди, собравшись в маленькие группы, жестикулировали и кричали. Несколько женщин и даже мужчин лежали на земле и рыдали. Командиры еще не успели спросить ни о чем, как новость обрушилась на них из множества ртов: вторые носилки с раненым и люди, которые их несли, были захвачены египтянами.

Салек Бельский рассказал, как это произошло. Когда Тувия оставил его, а сам ушел к грузовикам, появились пропавшие носилки. Их несли лишь двое - Яаков и связная Лейка. Они шли, шатаясь от усталости. Салек побежал навстречу, чтобы помочь им. Он пробежал только часть пути, когда послышались крики на английском и арабском: "Кто здесь? Руки вверх!" Прогремели выстрелы. Он ужаснулся - он понял, что с наступлением дня египтяне выслали патруль. Отрезанный от группы с носилками, он бросился к грузовикам; несколько бойцов Пальмаха присоединились к нему, и все вместе побежали назад, чтобы отбить товарищей. Когда они добежали до этого места, носилок уже не было. Чуть позже, вдали, перед взором Салека предстала печальная картина - силуэты девушки и мужчины, все еще несущих раненого бойца. Их окружал египетский патруль.

"Мы виноваты, что потеряли их! Мы виноваты!" - кричал Тувия, почти рыдая от горя и ярости.

И других объяло чувство вины, прозвучавшее в этом крике. "Почему мы не держались все вместе? - плакали они. - Почему они были оставлены одни? Почему они только вдвоем несли носилки?" "Может они заблудились?" "Может у них уже не было сил, чтобы идти быстрее?"

Были потеряны трое - Яаков Яхалом и Лейка Шапир из кибуца, Нафтали Гольцман из Пальмаха. Но их только взяли в плен; они не были убиты. Друзья начали успокаивать Шифру, жену Яакова.

"Он военнопленный, и только. Когда человек несет носилки, как он - это то же самое, как если б он представлял Красный Крест. Увидишь, через несколько месяцев его обменяют".

"Он подошел и простился со мной, когда я поднялась в грузовик, и сказал "шалом", - говорила Шифра. - Он сказал: "Береги нашу дочь", как будто он уже тогда предчувствовал, что с ним должно что-то случиться. О, если б я осталась вместе с ним! Я бы помогла ему нести носилки и никогда не бросила бы его".

Шифра и Яаков были женаты немногим более четырех лет. Они встретились в те дни, когда Яаков был послан из другого кибуца в полицейский отряд, охранявший берега Натании. Из любви к ней он оставил свой кибуц и стал членом Яд-Мордехая.

Как многие кибуцники, он был образованным человеком. Он владел четырьмя языками и изучал пятый. Он работал на огородах; в трудные дни осады орошал их ночью, когда можно было пользоваться электричеством для подачи воды. Так как он был политическим руководителем кибуца, он, естественно, имел полное право попросить разрешения использовать еще немного электроэнергии, чтобы слушать по радио последние известия. Каждой ночью после работы он сидел еще час или два, чтобы выпустить к утру стенгазету. Когда люди приходили к завтраку, она уже висела на доске объявлений.

Нафтали Гольцман был большим, грузным человеком; нести его было очень тяжело. Будучи членом кибуца Далия, он был призван на действительную службу в Пальмах и послан на защиту осажденного Яд-Мордехая.

Лейка, на время ставшая санитаром, тащила носилки почти всю дорогу. Лейка была борцом всю свою жизнь и отличалась исключительным чувством долга. Она осталась сиротой, когда ей было всего лишь несколько месяцев, ее воспитывал строгий дед и три незамужние тетки. Они не одобряли ее стремление стать халуцой, уйти в трудовой лагерь, а потом эмигрировать в Палестину. Однако она боролась, не подчинялась и настаивала на своем, пока, наконец, тетки не отправились к раввину за советом. "Пустите ее - если бы она хотела перейти в другую религию, было бы хуже", - таков был его совет. Таким образом она добилась разрешения эмигрировать, но могла это осуществить только своими собственными силами. Она стала бухгалтером и работала годами, чтобы накопить деньги для отъезда на родину. Но ей это давалось очень нелегко - ничего в жизни не доставалось ей легко. Арестовали ее единственную сестру, которая была членом нелегальной коммунистической партии. Лейка должна была выбрать осуществить свою мечту или отдать деньги на защиту сестры. Она отсрочила эмиграцию. Через несколько лет, когда тяжело заболела одна из ее теток, она должна была сделать такой же выбор. Наконец, ее час настал, и она прибыла в Палестину в тот день, когда началась Вторая мировая война.

Месяцами люди Яд-Мордехая надеялись на возвращение этих троих. О них запрашивали через Красный Крест и Объединенные Нации. Хотя известие об их пленении было передано по каирскому радио, египтяне не давали никаких сведений о них. Конечно же, их убили, но как и где - останется тайной навсегда. Их смерть увеличила список погибших в этом сражении до двадцати шести - восемь человек из Пальмаха и восемнадцать из кибуца.

10

ЖИЗНЬ В ИЗГНАНИИ И ВОЗВРАЩЕНИЕ

Беженцы только полдня провели в Гвар-Аме. Некоторые помылись и позавтракали прежде, чем улечься спать, остальные же были слишком измучены и свалились сразу. Один мужчина заснул прямо в поле, не доев луковицу, которую только что вырвал из грядки. Их отдых был дважды прерван египетскими самолетами, они вынуждены были подняться и бежать в убежища. Самолеты сбросили свою утреннюю порцию бомб на Гвар-Ам, но основной их целью все еще оставался Яд-Мордехай. Даже после эвакуации людей из кибуца, яростный обстрел и бомбардировка Яд-Мордехая все еще продолжались. Видимо, враг не был уверен, что люди покинули поселение - трое бойцов, взятых в плен, не выдали тайны. И только через двадцать четыре часа египтяне, наконец, отважились войти в незащищаемое никем поселение.

Из Гвар-Ама беженцев перевезли в кибуц Брор-Хаил, находившийся возле покинутой арабской деревни Бреир. Хотя оставленный кибуц был виден отсюда, они все же ушли в глубь страны на несколько миль. Поселенцы Брор-Хаила очень гостеприимно приняли своих соседей из Яд-Мордехая: все эти дни они были очевидцами тяжелого испытания, выпавшего на долю товарищей. Они накормили их первым горячим обедом. Он был приготовлен и съеден на открытом воздухе, так как этот новый кибуц еще не успел построить столовую. Раненые проследовали через Брор-Хаил ранним утром по направлению к Нир-Аму, где имелось глубокое убежище и где их ждал врач. Беженцы очень обрадовались, когда узнали, что они благополучно прибыли и что этой ночью их отправят дальше, в Тель-Авив.

После обеда все расположились, кто сидя, а кто лежа, позади насыпи и стали обсуждать свое положение. Поражение было страшным ударом для каждого из них. Душой они все еще были в кибуце. Нервное напряжение росло вместе с непрекращающейся бомбардировкой поселения, за которой они наблюдали и которую слышали. Им казалось невероятным, что они изгнаны из собственного дома, построенного с таким старанием и трудом. Некоторые предлагали вернуться обратно. Они были уверены, что при соответствующем подкреплении можно отвоевать кибуц. Хотя у многих были большие сомнения в целесообразности этой идеи, они не высказывали их вслух. Пыл тех, кто стремился вернуться, приглушил эти сомнения. Однако никакого решения не было принято: все зависело от позиции Пальмаха.